Пруитт-Айгоу, часть 1 — предыстория
Проблемы социального жилья всегда являлись нежелательной изнанкой капиталистического хозяйствования. Поколениям советских граждан и граждан стран социализма, родившихся в послевоенный период, в основном немыслима незащищённость населения США и Великобритании в отношении права на жилище. В то время, как в наших 1970-х из обихода начали выходить понятия "подвал", "чердак" и "барак", западное "гетто" как раз вступило в свои самые скверные проявления, сопровождаясь лавиной научных работ, публикаций и фильмов. Особенно поражало современников то, что часто в гетто превращались именно образцово-показательные жилые комплексы, которые строились за казённый счёт, с привлечением передовых архитекторов и с подлинным вниманием к деталям. Проблема душила нонкомформистов от архитектуры и просто убивала политиков, как это в буквальном смысле случилось с Николасом Васиско, мэром американского Йонкерса, в 1993 году. Проблема остра и актуальна на Западе сейчас. В настоящей российской версии капитализма подобные проблемы и вовсе замалчиваются. Можем ли мы комплексно представить образ отечественной среды будущего? Мы видим яростные цифры сданных далеко небесплатных квадратных метров, но можно ли сказать о меняющейся среде, что она спроектирована и монтируется достойно, сообразно условиям и гуманности?
Мы писали о Гобин Гуд Гарденс в Лондонском Поплере, комплексе за авторством Элисон и Питера Смитсонов, который сейчас сносят. Городской совет Лондона руководствуется в решении о сносе и реновации территории сомнительной аргументацией, принося памятник архитектуры и дизайна в жертву коммерческим интересам. Уже спустя первые несколько лет после начала эксплуатации, этически и эстетически достойные "Сады" подверглись эрозии от неблагополучия вокруг. Жители ценили продуманность и удобство, но уличная действительность была неотвратима и ждала прямо утром на пороге у "улицы-палубы" разбитой кадкой с цветком и граффити тут же. Как в США, так и в Соединённом Королевстве, социальные жилые комплексы разлагал фактор запущенной ситуации с этническими меньшинствами. "Сады" достояли до нынешнего дня именно как жильё небогатых. Комплекс можно было спасти, проведя джентрификацию, как это было сделано в Марсельском доме Корбюзье, население которого вместо рабочих сменили на интеллигенцию. Но икона архитектуры по имени "Юните д’Абисоьон" во всех отношениях оказалась исключением, в том числе и в своём благополучии.
Проводя параллели с СССР, принимая во внимание успех в деле интернационализма и плана — мы должны констатировать, что в РСФСР и республиках имел место совершенно другой образ жизни. Показательно, что параллельные во времени самобытные жилые комплексы СССР не превратились в гетто, даже в 1990-е. Худшее, что случилось — чистоту замыслов запрудили мелкособственнический фасадный вандализм, попытка отгородить свой мирок за железной дверью и общая неухоженность. Но нет и речи об обыденной для запада ситуации, когда людей насилуют и убивают только из-за того, что междомовой проход не просматривается и плохо освещён. С верхних этажей блюстителей закона и пожарных отнюдь не атакуют горящими бутылками. Нам неведома подобная степень криминогенности, а до краха социального государства было блаженно неведомо и само такое понятие, как "криминогенность".
Наглядно и научно опасности, исходящие от западных многоэтажек, описывает канадский социолог Оскар Ньюман. Он анализирует ряд модернистских жилых комплексов различных стран на предмет защищённости права на жизнь рядового гражданина. Выводы неутешительны, проблема остра. В 1972 году Ньюман выпускает свою первую книгу — "Защищённое пространство" и сразу же приправляет её увлекательным документальным фильмом. Этой же проблеме посвящены книги "Переделывая Лондон" Бена Кампкина и "Контроль над территорией" Анны Минтон. Все эти материалы, научно и экспериментально сходящиеся на выводах о запредельной опасности пространства сразу за порогом жилища в США, в том числе предупреждали кризисную Великобританию, где криминогенность была несколько ниже, но вандализм и то, что в 1982 году назовут "Теорией Разбитых Окон" уже набирали силу.
В социалистических странах данный набор проблем был просто немыслим. Хотя внутри общества, аналитические книги, обличающие недостатки послевоенного капиталистического мироустройства скорее воспринимались как пропагандистский перебор, а драматизм романов Артура Хейли и прочих реалистов, воспринимался как нечто сверхдалёкое и советского/восточногерманского/прочих народов коснуться не могущее. В реальности же на ум неизбежно приходит следующая фраза "Про коммунизм нам врали, но всё, что говорили про капитализм, оказалось правдой". А что, если подойти к этой правде изнутри?
Американской мечты с двумя автомобилями в семье и загородным домиком хватило только на истеблишмент и белое рабочее население. Кризис конца 1950-х ударил федеральное правительство достаточно больно, чтобы осознать, что субурбий с быстровозводимыми милыми домиками — на всех не хватит. Топливный кризис, рост населения. Точно придётся уйти от отдельного дома на семью. К тому же — не было профессиональных архитектурных выставок, аналогичных европейским, или советским.
Дальнейшие кризисы привели к откровенной депопуляции крупных индустриальных центров США, таких как Детройт и Сент-Луис. И в своём грядущем материале мы коснёмся именно последнего, потому что именно на Юге США произошёл наиболее вопиющий акт государственной халатности в истории жилищного строительства, Пруитт-Айгоу.
В отечественном информационном пространстве не раз и не два мелькали публикации об этом модернистском социальном жилом комплексе. И все они преподносили его, как закономерный проигрыш концепции многоэтажных жилых комплексов, проводя выдуманные параллели с советским индустриальным жилищным строительством эпохи первых панельных девятиэтажек. Реальность же как всегда оказалась несколько сложнее и внутри США и особенно, среди людей, выросших в Пруитт-Айгоу — царят совсем другие настроения, скорее напоминающие трагическую ностальгию жителей Припяти.
"Жилищное строительство, взятое отдельно — никак не может противостоять фундаментальным проблемам американского города. Невозможно построить себе выход из этих проблем." — американский историк урбанистики Роберт Фишман.
Американская мечта для малоимущих
Пруитт-Айгоу, часть 2 – основной сюжет
Изучение социальных жилых комплексов — действенный способ получить исторический срез как периода их строительства и заселения, так и временного радиуса до и после. Жилищная проблема — подлинный индикатор приоритетов и эффективности той или иной политической системы.
Появись жилой комплекс Пруитт-Айгоу в Европе или СССР — он был бы принят на отлично. В европейскую городскую действительность ЖК из 33-х корпусов с общественными зонами и сервисными постройками, вписался бы так же хорошо, как амстердамский Кляйбург. Даже не взирая на уже нараставшую в странах Западной Европы 1960-х миграционную проблему. Для городов интернационального СССР, комплекс, аналогичный Пруитт-Айгоу, стал бы показательным микрорайоном, эдаким масштабированным по площади и этажности 9-м кварталом Черёмушек. Не обычным, но улучшенным кварталом, задающим свет и гармонию. Однако, судьба распорядилась так, что этот большой комплекс появился не в Европе или СССР, а стал американской попыткой многоэтажного социального жилья на площадке в Сент-Луисе.
В 1920-х североамериканский аграрный сектор стал механизированным, что вынудило массы фермерского населения собирать пожитки и искать счастья в ближайших крупных городах. Неизбежное усугубила Великая Депрессия. Именно в то время население Сент-Луиса, входившего в двадцатку самых крупных городов США, перевалило за 800 000. В 1930 году эта цифра равнялась 821 960 человек, что делало город седьмым по населению в стране. Городское производство и сфера обслуживания едва ли могли трудоустроить бывших фермеров, четверть из которых — чёрные. Тем более в период Депрессии. Рабочих мест не могло быть достаточно и без кризисов, они были просто заняты. К примеру, давно сложившиеся еврейские гетто конца 19 — начала 20 века находились вплотную к индустриальным рабочим местам начального уровня, а вновь возникающие негритянские — оказались заведомо далеко от любой работы, обрекая своё население на жизнь по негласным законам улицы.
На время Второй мировой внутренние проблемы США оказались подморожены, но по окончании послевоенного подъёма начала 1950-х, всё неразрешённое встало в полный рост. Параллельно с массовым притоком чёрных, подъём 1950-х позволил белому населению приблизиться к "американской мечте", вселяясь в отдельные домики в субурбиях — покинуть центры городов навсегда. Существенная замена состава населения и депопуляция центров не минула Сент-Луис, как не минула и прочие города первой американской двадцатки. На фоне частичного превращения "даунтаунов" в трущобы, в 1949 году в рамках программы президента Трумэна, федеральное правительство США приняло Акт Жилищного строительства с бюджетом в 1 миллиард долларов (10 миллиардов — в наши дни). Программа социального жилищного строительства подразумевала приведение в порядок ситуации с трущобами путём строительства жилых комплексов для малоимущих, а также заботилась об организации быта молодого среднего класса. Именно в этих противоречивых условиях были выделены 36 000 000 долларов на жилой комплекс, который назвали в честь чернокожего боевого пилота Уэнделла Оливера Пруитта и конгрессмена от штата Миссури, Уильяма Лео Айгоу.
В 1950 году в качестве реализации федеральной программы, Сент-Луис был обязан начать строительством 5800 единиц доступного жилья. Городской инженер Гарольд Бартоломью и мэр Джозеф Дарст решили половину вопроса одним большим комплексом на Северо-Западе города. В то время на Юге США ещё правила сегрегация, и первоначально планировалось разделить комплекс на "отдельные, но равные части". В таком случае чёрные вселялись в корпуса имени Пруитта, а белые — в корпуса имени Айгоу. Однако далее проект встал на паузу, пока в Верховном суде США не завершилось рассмотрение резонансного дела Брауна против совета по образованию Топэки, признавшее подобную сегрегацию и в первую очередь сегрегацию в школах — вне закона. После данного постановления, комплекс принял окончательную концепцию. 10 000 жителей должны были разместиться в 2870 квартирах без всякой сегрегации. Де-юре, но не де-факто.
"Многоэтажки США — это либо люксовые небоскрёбы, либо расово сегрегированное жильё для малоимущих", — профессор архитектуры Роджер Шервуд.
Архитектором ЖК был назначен нео-формалист Минору Ямасаки, американец японского происхождения, получивший два высших архитектурных образования и в виду положения, избежавший каких бы то ни было притеснений в годы Второй мировой войны, когда граждане США японского происхождения подвергались массовому интернированию. В 1951 за проект жилого комплекса, Минору получил национальную премию США. План застройки следовал большинству положений Афинской Хартии, то есть давал первоклассную инсоляцию, общественные пространства, ощущение сообщества. Однако, всё-таки многое из того, что мы можем видеть в оригинальных планах Ямасаки — никогда не было построено. Не стали монтировать даже часть малых архитектурных форм для детей, а лифты предполагались к остановке только на каждом третьем этаже. Тем не менее, первые годы жизни Пруитт-Айгоу были счастливым временем. Вырвавшиеся из трущоб черные пребывали в эйфории от нового быта, многие пережившие вспоминают первое рождество в ЖК, где каждое окно было расцвечено гирляндой. Ситуацию не омрачал даже неустанный контроль welfare department, запрещавший отцам проживание в семьях, а также обладание телефоном и телевизором. И всё-таки, благополучию уже была заказана показательная казнь.
Здесь стоит заметить, что постсоветской культуре трудно понять, что такое социальный жилой комплекс по-американски. Советское "внаём" отличается от американского как образы рая и ада. Только сейчас, после развала СССР, в хаосе свободного рынка, люди начинают понимать, что такое рынок арендного жилья, но всё равно так или иначе обеспечены углами со времён СССР. В США не было никаких подобных благ. Размещение в социальных ЖК нужно было заслужить, а потом подтверждать это право безупречным поведением и вовремя вносимой арендной платой, составляющей примерно треть месячного семейного бюджета. Никто не гарантировал, что плата не вырастет. В случае с Пруитт-Айгоу это началось достаточно скоро, так как поддержание инфраструктуры было прямо возложено на жильцов и только на них. Государство построило и умыло руки, не заботясь о дальнейшей судьбе комплекса, пустив всё на самотёк. Американская послевоенная действительность полностью инвертировала цвета, сделав из позитивного замысла настоящую социально-экономическую катастрофу.
Даже в самый населённый 1957 год, комплекс пустовал на 9%, в 1960 пустых квартир было уже 16%, а в 1970 — 65%. Порочный круг запустения ЖК выгонял из него всё больше арендаторов, обнуляя и без того хлипкий бюджет и делая его непривлекательным для новых арендаторов. Корпуса ветшали, в них оставались в основном живущие на пособие. Именно в этой атмосфере ЖК стал очагом преступности. Галереи и лестницы, предназначенные для обеспечения безопасного пространства в сообществе, стали рассадниками банд. Репутация комплекса настолько резко испортилась, что некоторые работники обслуживания и доставки отказывались входить. К 1958 году Жилищное управление Сент-Луиса обратилось к федеральному правительству с просьбой о финансировании реновации ЖК в соответствии с изначальным проектом Ямасаки. Кое-что из того плана всё-таки было установлено в 1965 году, но частичная реновация не могла решить глубокие социальные и фискальные вопросы, которые вызвали превращение мечты в убожество. Арендная плата, в свою очередь — взлетела с трети до полного месячного дохода средней семьи.
А потом начинается известный набор штампов про отказ выезда в Пруитт-Айгоу со стороны пожарных и полицейских. О предпосылках к кризису же предпочитали молчать. Документальные фильмы перевернулись с восхваляющих в уничижающие. То же самое по сию пору происходит в русскоязычной инфосфере — передёргивание фактов и замалчивание комплекса предпосылок, оправдание взрыва комплекса в 1972 году. Всё это использовалось в русскоязычной среде для негативизации образа советского массового жилищного строительства, ведь "американцы признали подобное провалом". Безусловно, никто не утруждался сколь бы то ни было серьёзным анализом.
Взрыв вошёл в историю. Чего стоит хотя бы показ уничтожения Пруитт-Айгоу в документальной ленте "Кояанискатси" (Koyaanisqatsi; Жизнь, выведенная из равновесия) Годфри Реджио с музыкой композитора Филипа Гласса и киносъёмками Рона Фрике. Шоковая волна от показательного вандалистского акта началась с простых арендаторов и дошла до архитектурных элит.
"Современная архитектура умерла в Сент-Луисе, штат Миссури, 15 июля 1972 года, в 3,32 часа" — Чарльз Дженкс, архитектор.
Но самое страшное — бывшие арендаторы Пруитт-Айгоу — были отброшены назад в трущобы. Вменяемое обеспечение социальным жильём — это то, что было и остаётся невозможным в США, не смотря на выдающиеся авторские коллективы и высочайшее качество проектов. Информационная сфера привыкла замалчивать, что проблемы социального жилья лежат не в архитектурной, а в социальной плоскости. Противоречия, в самом буквальном смысле взорвавшие Пруитт-Айгоу — не преодолены до сих пор, а к исследованию темы внутри американского общества подступаются, в основном, по зову сердца независимые исследователи.
Показательно, что архитектор Ямасаки, будучи конъюнктурщиком — не встал на защиту своего проекта, а всеми силами от него открестился. Что несомненно помогло его карьере. В частности, он возглавил проектирование Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке, цена вопроса которого была более чем в 10 раз больше чем Пруитт-Айгоу. Бизнес, ничего личного.
"Лучше бы я никогда не делал этот проект", — Архитектор Минору Ямасаки о Пруитт Айгоу.