Предистория. 1.
"Ориентация у нас была и остается одна: мы ориентируемся на СССР и его преуспеяние как внутри нашей страны, так и вовне. Никакой другой ориентации нам не нужно. Какие бы пакты не были заключены, они не могут ничего изменить в этом деле". Эти слова И.В. Сталин сказал 14 октября 1925 г. Позже он неоднократно повторял их. Нечто подобное неоднократно говаривал и У. Черчилль. Но его слова на Западе предпочитают не помнить, и уж во всяком случае не вменять в вину. Другое дело — руководитель Советского государства.
С конца 1980-х в СССР, а затем и в государствах, образовавшихся на его развалинах, с подачи тех, кого принято называть "нашими партнерами", была развернута колоссальная программа пропаганды по очернению советской внешней политики, а СССР был изображен одним из виновников Второй мировой войны.
Не удивительно, что при этом НИ-КОГ-ДА не уделялось так много времени Мюнхенской конференции и тому, что ей предшествовало. И это не удивительно. Изъятие августа 1939 года из его исторического контекста было необходимой задачей очернения прошлого нашей страны и увода общественного мнения в сторону от вопроса об истинных виновниках этой войны и довольно открытых помощниках и сторонниках нацистов на Западе, и прежде всего в Великобритании и США. То, что нынешний 2018 год, год 80-летия Чехословацкого кризиса и Мюнхена, фактически сопровождается молчанием на эту тему, свидетельствует о том, что в следующем году "старые песни о главном" начнутся гораздо раньше августа и сентября. В современных условиях, когда Западный мир явно готовится к новой агрессии, это неизбежно. Ибо перед войной необходима максимальная инфернализация будущего противника. Впрочем, этот процесс уже начат, и это очевидно даже слепому. Вернемся к истории!
Для советской внешней политики предвоенного периода решающими стали годы между 1932 и 1939 годами. Насыщенность событий в это время была чрезвычайно велика, но семь месяцев между сентябрем 1938 года и мартом 1939 года стали наиболее важными. Они почти окончательно уверили руководство СССР в бессмысленности надежд на создание системы коллективной безопасности в Европе. Политика главы НКИД М.М. Литвинова, нацеленная на широкое сотрудничество с Европой, завершилась внешнеполитической изоляцией и угрозой войны на два фронта против коалиции держав во главе с Германией и Японией.
В начале 1930-х годов рост популярности НСДАП не оставлял сомнений относительно перспектив прихода нацистов к власти в Германии. 29 ноября 1932 года был подписан советско-французский договор о ненападении. 30 января 1933 года Гитлер был назначен рейхсканцлером. Берлин менялся на глазах. Уже в октябре 1933 года Германия вышла из Лиги Наций. Новый глава Германии открыто заявлял о том, что борьба за отказ от условий Версальского мира 1919 года тождествена для него борьбе за новое устройство мира. Особое место в этих планах занимало "жизненное пространство" на Востоке. Новый канцлер говорил о необходимости вооружения ввиду явной опасности большевизма. Эти слова принимались в Париже, Лондоне и Риме с пониманием и одобрением. Западные границы Германии были закреплены международными гарантиями, с восточными дело обстояло несколько иным образом.
5 октября 1925 года в небольшом швейцарском курортном городке Локарно под председательством министра иностранных дел Великобритании Остина Чемберлена начала работу конференция Великих Держав. 16 октября она завершила свою работу. Главным результатом было подписание т.н. Рейнского пакта — гарантийного договора между Германией, Бельгией, Францией, Италией и Великобританией. Державы гарантировали западные границы Германии, судьбу восточных решали арбитражные договоры между Берлином и Варшавой, Берлином и Прагой. Если Германия, Франция и Бельгия обещали "…взаимно не предпринимать друг против друга какого бы то ни было нападения или вторжения и ни в коем случе не прибегать к войне друг против друга". Исключением были те случаи, когда речь идет о самообороне от агрессии. Спорные вопросы между Германией, Польшей и Чехословакией должны были быть переданы на арбитраж Великих Держав, как говорилось в преамбуле двусторонних договоров — "признавая, что права каждого государства могут быть изменены лишь с его согласия…". Немецкая дипломатия через 13 лет начнет использовать это положение и удачно добьется своего в случае с Чехословакией.
Важно отметить, что Локарно гарантировало даже демилитаризацию Рейнланда, в то время как существенно понижало уровень гарантий Австрии, Чехословакии и Польши по сравнению с теми, что были даны Уставом Лиги Наций в 1919 году. Поль Рейно, противник уступок Германии, будущий премьер-министр Франции и узник концентрационного лагеря в 1940—1945 гг., после своего освобождения вспоминал: "Было что-то от Мюнхена уже в Локарно". Его творец был настроен по другому. Остин Чемберлен не скупился на красивые фразы. "Локарно осветит сердца и умы людей", "Водораздел между войнами и годами мира". Британская пресса полностью поддерживала премьера. Для радости были все основания. Германия подталкивалась на восток.
"Локарно чревато новой войной в Европе", — заявил 18 декабря 1925 г. И.В. Сталин. Он не сомневался, что никакие гарантии не обеспечат долгую жизнь Версаля. Сталин был категоричен в его оценке — "…договор, искромсавший целый ряд государств и создавший целый ряд противоречий". Конференция, по его мнению, "…никаких противоречий не уничтожила, а только обострила их". Но в 1925 году в Европе радовались. Главным идеологом этой конструкции был Лондон. Не удивительно, что за свой вклад в Локарнские соглашения Чемберлен стал лауреатом Нобелевской премии мира 1925 года. По иронии судьбы, именно этот борец за мир стал инициатором разрыва отношений с СССР в 1927 г., сопровождавшимся нападениями на советские учреждения в Англии и Китае и к "крестовому походу" против Советского Союза. Причиной была "антибританская деятельность" Москвы. Доказательств, как это принято в случае военных тревог, не было представлено.
19 декабря 1933 года ЦК ВКП (б) принял решение о борьбе за коллективную безопасность в Европе: "1) СССР согласен на известных условиях вступить в Лигу Наций; 2) СССР не возражает против того, чтобы в рамках Лиги Наций заключить региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии.; 3) СССР согласен на участие в этом соглашении Бельгии, Франции, Чехословакии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии или некоторых из этих стран, но с обязательным участием Франции и Польши". Условия вступления в Лигу Наций были таковы: а) СССР имеет серьезные возражения против 12 и 13 статей Статуса Лиги, предусматривающих обязательное третейское разбирательство. Идя навстречу предложению Франции, СССР согласен, однако, снять эти возражения, если ему будет разрешено: при вступлении в Лигу сделать оговорку о том, что арбитраж для него обязателен будет лишь по спорам, которые возникнут из конфликтов, событий и действий, которые будут иметь место после вступления Союза в Лигу; б) исключить вторую часть 1-го пункта ст. 12, санкционирующей войну для разрешения международных споров; в) исключить ст. 22, дающую право на мандатное управление чужими территориями, не настаивая на обратном действии исключения этого пункта, т. е. на отмене существующих мандатов; г) включить в ст. 23 пункт об обязательности для всех членов Лиги расового и национального равноправия.
Предложение коллективного договора о взаимной поддержке в случае агрессии получило название "Восточного пакта". Он и должен был свести на нет опасное положение, образовавшееся после Локарно. В столицах небольших государств эта инициатива встретила понимание, но Франция уклонилась от ответа на советское предложение, а Германия, которой оно было сделано в июле 1934 года, проигнорировала инициативу Москвы. Отказалась от нее и Варшава, предпочтя двусторонний договор о ненападении с Германией от 26 января1934 г.
По иронии судьбы в этот день с отчетным докладом XVII съезду партии выступал И.В. Сталин. Он сказал: "Легко понять, до чего трудно было СССР проводить свою мирную политику в этой, отравленной миазмами военных комбинаций, атмосфере. В обстановке этой предвоенной свистопляски, охватившей целый ряд стран, СССР продолжал стоять за эти годы твердо и непоколебимо на своих мирных позициях, борясь с угрозой войны, борясь за сохранение мира, идя навстречу тем странам, которые стоят так или иначе за сохранение мира, разоблачая и срывая маску с тех, кто подготовляет, провоцирует войну. На что рассчитывал СССР в этой трудной и сложной борьбе за мир?
а) На свою растущую хозяйственную и политическую мощь.
б) На моральную поддержку миллионных масс рабочего класса всех стран, кровно заинтересованного в сохранении мира.
в) На благоразумие тех стран, которые не заинтересованы по тем или иным мотивам в нарушении мира и которые хотят развить торговые отношения с таким исправным контрагентом, как СССР.
г) Наконец — на нашу славную армию, готовую оборонять страну от наскоков извне.
На этой базе возникла наша кампания за заключение пакта о ненападении и пакта об определении агрессии с соседними государствами".
Как оказалось в будущем, наиболее надежной была опора не на благоразумие, а на армию. Реакция Чехословакии на советские предложения была положительной, но как оказалось впоследствии, неоднозначной. С одной стороны, Прага была заинтересована в сохранении status quo в Центральной и Юго-Восточной Европе, с другой — полностью увязывала линию своего поведения с Францией, с которой её связывал гарантийный союзный договор от 16 октября 1925 года. Глава МИД Франции Луи Барту был категорическим противником перевооружения Германии. В начале 1934 года он выдвинул план "восточного Локарно" — создание системы коллективной безопасности. Этот план с самого начала встретил сопротивление в Варшаве. Там надеялись договориться с немцами напрямую, а возможно, и получить от этого дивиденды за счет СССР. "Германская экспансия пойдет в другом направлении, и мы в безопасности. — Заявил Юзеф Липский — доверенное лицо И. Пислудского, посол Польши в Берлине и идеолог польско-германского сближения. — Теперь, когда мы уверены в планах Германии, судьбы Австрии и Богемии не касаются Польши". Уверенность, разумеется, создавал договор от 26 января 1934 г.
Барту, сторонник интервенции в годы Гражданской войны 1918−1920 гг., не был ограничен своими политическими пристрастиями. После 1933 г. он был решительно настроен в пользу сотрудничества с Москвой. В Лондоне придерживались несколько других взглядов. Один из высокопоставленных британских политиков, предпочтя сохранить анонимность, в мае 1934 года дал интервью американской прессе, некоторые положения которого удивительно быстро начали оправдываться на практике: "Мы предоставим Японии свободу действий против СССР. Пусть она расширит корейско-манжчурскую границу до Ледовитого океана и присоединяет к себе дальневосточную часть Сибири… Мы предоставим Германии свободу вооружения… и откроем Германии дорогу на Восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии. Таким образом можно будет отвлечь от нас Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой".
В принципе, ничего нового для Москвы не было сказано. Еще в 1926 году Сталин заметил: "Но английская буржуазия не любит воевать своими собственными силами. Она всегда предпочитает вести войну чужими руками". В Париже пока что придерживались других взглядов на внешнюю политику. Основу французской стратегии составляли до 1935 года союзы с Польшей (1921) и Чехословакией (1924), а также линия укреплений, в основном построенная в 1929—1930 гг. Она получила имя своего творца — военного министра ген. Андре Мажино. В сентябре 1934 г. СССР был приглашен Францией вступить в Лигу Наций. Приглашение было принято. Барту беспокоился активизацией нацистов в Австрии, и готовил действия, которые могли бы остановить Берлин. Особые надежды он возлагал на переговоры с королем Югославии Александром I Карагеоргиевичем. 9 октября 1934 года Барту и Александр были убиты в Марселе. Югославия после установления диктатуры 6 января 1929 года столкнулась с вызовами со стороны разного рода националистов. Именно они и осуществили "марселский аттентат". Исполнителем убийства стал македонец Владо Черноземский, действовавший вместе с хорватскими усташами. Следы хорватских националистов вели в Италию и Венгрию, но Лига Наций отказалась поддержать иск Белграда к этим странам. Преемником короля стал его 11-летний сын Петр II, в малолетство которого страной управлял принц-регент Павел. Югославия перестала быть активным внешнеполитичским игроком.
Преемником Барту стал Пьер Лаваль, который придерживался несколько иных взглядов на внешнюю политику Франции. 7 января 1935 года он уступил Италии часть африканских владений Третьей республики. Муссолини начал подготовку к вторжению в Абиссинию еще с 1925 года. В 1933—1936 гг. он увеличил численность итальянской армии до 1,3 млн. чел., в это же время многократно выросли поставки в Италию из Англии и Франции стратегического сырья, моторов, автомобилей и т.п. Формально платой за уступки в Африке было согласие Рима на сотрудничество с Парижем в противодействии нарушения Версальского договора Германией. Лаваль не скрывал своей радости и расчетов — он открыто говорил, что Италия перенаселена и лишена сырьевых ресурсов. Для Европы было бы большим несчастьем, если бы Рим начал решать свои проблемы за счет экспансии на Балканы, Дунай или Ближний Восток. Африканское государство в расчет не бралось.
11 января 1935 года в Любляне прошло заседание Постоянного совета Малой Антанты (Чехословакия, Румыния и Югославия), который призвал к созданию Восточного пакта и установлению тесной связи с СССР. Это решение было встречено в Париже с явным неудовольствием. Лаваль уже через три месяца после смерти своего предшественника показал свое отношение к его курсу. Гораздо более важным казалось согласие с Лондоном. 3 февраля была подписана Лондонская декларация, частью которой была гарантия невмешательства во внутренние дела Австрии. 9 февраля к ней присоединилась Италия. Кроме того, Рим и Париж подписали соглашение о вооружениях — они были готовы к пересмотру ограничений Версаля в отношении вооружений Германии. "Со времени прихода Гитлера к власти, — отмечал Бэзил Лиддл Харт, — правительства Англии и Франции уступали этому опасному автократу неизмеримо больше, чем прежним демократическим правительствам. Всякий раз Англия и Франция высказывали желание избегать конфликта и отложить решение неудобных вопросов, особенно тех, что касались международных отношений".
Очень скоро выяснилось, что Гитлер не нуждался в уступках и санкциях. 16 марта 1935 года Германия провозгласила отказ от военных статей Версаля. В стране восстанавливалась призывная система. Армия должна была быть развернута в 36 дивизий или 18 корпусов. Фактически комплектование и техническое переоснащение войск началось уже осенью 1933 г., а с весны 1934-го оно стало гораздо более интенсивным. Уже с 1933 года германская промышленность была ориентирована на производство современной военной авиации. Первые эскадрильи Люфтваффе, правда, преимущественно разведывательные, были развернуты уже осенью 1934 года.
Англия и Франция ограничились вербальными протестами. Протестовала даже Италия, правда, с той оговоркой, что всегда выступала за отказ от ограничений Версаля. Теперь вопрос стоял только о том, как скоро появится массовая германская армия. В апреле 1935 года Прагу посетил лорд-хранитель королевской печати Антони Иден. Он приехал сюда после своих визитов в Берлин, Москву и Варшаву. В результате переговоров британская делегация уяснила, что Германия явно не хотела связывать себя обязательствами в отношении коллективной безопасности.
Что касается Варшавы, то министр иностранных дел маршала Пилсудского полковник Юзеф Бек был большим поклонником политики Гитлера в отношении евреев и коммунистов, идея союза с Германией его полностью устраивала. Министр мечтал о "третьей Европе", в которую вошли бы Польша, Венгрия, Румыния, Югославия и Италия. Бек мечтал о лидерстве в этой комбинации. Он и разъяснил Идену, что Польша предпочитает проводить самостоятельную политику и сохранять свободу рук, опираясь на договоры о ненападении с Берлином и Москвой. Пилсудский и его окружение верили, что удельный вес Польши достаточно велик, чтобы своими действиями оказывать решающее значение на европейское равновесие. Им не нужен был уравнивающий Польшу с другими странами Восточный пакт. В Праге думали по-другому. В беседах с Эдуардом Бенешем, министром иностранных дел республики, который в декабре того же года станет ее вторым президентом, Иден ознакомился со взглядами "Града" — то есть правительства ЧСР — на положение в Европе. Бенеш заявил о поддержке Восточного пакта и высказался против попыток изоляции СССР, так как подобная политика рано или поздно приведет Москву к соглашению с Берлином за счет Запада. Восточный пакт, по позднейшему признанию Идена, "…мог бы даже отвратить Мюнхен и капитуляцию перед германскими требованиями".
Поскольку эта комбинация была явно невозможной, Москва активизировала попытки заключения трехстороннего соглашения между Францией, Чехословакией и Советским Союзом. Успехи первых пятилеток позволили начать масштабную модернизацию и перевооружение Красной армии, что явно повышало привлекательность СССР в качестве военно-политического партнера. Нельзя сбрасывать со счетов и рост влияния левых сил во Франции, выступавших за союз с Москвой. Опасения вызывало и явное усиление фашистских государств. Тем не менее единства в правительстве Третьей республики не было. Её МИД предпочитал избегать жестких внешнеполитических схем, тем паче что восточные клиенты Франции с неприязнью относились к перспективе франко-советского сотрудничества.
Лаваль был категорически против схемы, предлагаемой советской дипломатией, предпочитая дополнить имеющийся франко-чехословацкий договор двумя отдельными договорами между Францией и СССР и между СССР и ЧСР. Разногласия вызывал и механизм оказания помощи союзников. Москва предлагала самый простой — автоматическое введение в силу в случае опасности. Лаваль предлагал сложную процедуру проведения обсуждения уровня опасности через Лигу Наций. 2 мая 1935 года в Париже был заключен советско-французский договор о взаимопощи. "В наше время, — сказал Сталин в докладе XVII съезду партии, — со слабыми не принято считаться, — считаются только с сильными". Успехи советской экономики и военного строительства заметили не только потенциальные союзники.
С 1931 года начались японо-китайские военные столкновения, в результате японская армия оккупировала Манчжурию. На три северо-восточные провинции приходилось 93% добычи нефти Китая, 79% выплавки железа, 55% добычи золота, 37% запасов железной руды, 23% выработки электроэнергии и т.п. В 1932 году здесь было создано марионеточное государство Маньчжоу-го. Япония декларировала эти меры необходимостью борьбы с коммунизмом. В июле 1931 г. ген. Куниаки Койсо на заседании совета министров заявил, что Японии угрожает выполнение первой пятилетки в СССР. В 1932 году он стал начальником штаба Квантунской армии. Уверенно росло количество вооруженных провокаций на советской границе с Кореей и Манчжурией. С 1934 года оно увеличилось с 2 до 42 в месяц. Каждая могла развернуться в полномасштабный конфликт. В 1931—1935 гг. на Дальний Восток из центральных и западных округов было переброшенао 4 стрелковых и 2 кавалерийских дивизии, десятки танковых батальонов, зенитные батареи, бомбардировочные и истребительные авиабригады.
Париж не хотел вмешательства в возможное советско-японское столкновение. Поэтому действие советско-французского пакта распространялось исключительно на Европу. Лаваль отказался от своего предложения обусловить введение в действие договора решением Лиги Наций, но сохранил требование двух двусторонних договоров вместо одного трехстороннего. 13−15 мая 1935 г. после подписания договора с СССР Лаваль посетил Москву, где встречался со Сталиным и заявлял о необходимости новой политики в Европе. Советско-французское коммюнике по результатам визита гласило: "Представители обоих государств установили, что заключение договора о взаимной помощи между СССР и Францией отнюдь не уменьшило значения безотлагательного осуществления регионального восточноевропейского пакта в составе ранее намечавшихся государств и содержащего обязательства ненападения, консультации и неоказания помощи агрессору. Оба правительства решили продолжать свои совместные усилия по изысканию наиболее соответствующих этой цели дипломатических путей". Как потом выяснилось, это было изложение скорее советского, чем французского взгляда на положение дел в Европе.
Перед поездкой в Москву Лаваль встретился с германским послом во Франции и заверил его, что договор не исключает возможности франко-германского сближения. В узком кругу глава МИД Франции был более искренен. По его словам, союз с Советской Россией был нужен ему исключительно для торга с Берлином. Уже 16 мая 1935 года в Праге был подписан и советско-чехословацкий договор. Несмотря на то, что Бенеш с самого начала заявил, что он должен быть "фотографической копией" советско-французского союзного пакта, Прага настояла на внесение в статью 2 изменения: "Поэтому, принимая во внимание обязательства о взаимопомощи между Францией и Чехословакией, советско-чехословацкий договор получает свое применение в тех случаях, что и франко-советский договор". Прага ставила свои действия в будущем в зависимость от Парижа. Уже 1 июня 1935 года МИД ЧСР инструктировал посланника в Берлине: "Мы не хотим односторонне связываться с Россией, понимая свою принадлежность к Западной Европе".
Советско-чехословацкий договор был ратифицирован уже в июне 1935 года, во время визита Бенеша в Москву. Еще ранее был ратифицирован и советско-французский союз. Лаваль не торопился сделать то же самое. Вместо упрощенной ратификации президентом, он провел соглашение через палату представителей и сенат. Министру нужно было защититься от критики французских левых. Следует отметить, что отношение к договору во Франции было далеко не однозначным. Соглашение с Москвой с самого начала вызвало негативную реакцию со стороны французских правых и почти истерику у местных ультрамонархистов. В палате представителей договор прошел в феврале 1936 года — 353 голосами против 164. Дальнейшего развития сотрудничество не получило. Предложение СССР провести консультации генеральных штабов, а вслед за этим дополнить договоры военными конвенциями было отвергнуто Парижем. Прага последовала за старшим партнером.