Криптоиндустрия развивается бешеными темпами, и это уже ни для кого не секрет. Но многие представители сообщества часто не могут представить развитие событий в горизонте двух-трех лет, не говоря уже о десятилетиях. 

Именно поэтому журнал ForkLog обратился к известному композитору и уже не менее известному визионеру и венчурному инвестору Александру Шульгину, чтобы услышать его прогноз по поводу развития технологии блокчейн и криптовалют.

Отметим, что Александр давно занимается ведением своих прогнозов относительно трансформации геополитики, промышленности и социума. Большинство из них, хоть это и может показаться странным, сбылись. Что ж, повангуем о том, что ждет криптовалюты и технологию блокчейн в будущем! Слово Александру Шульгину.

ForkLog: Александр, здравствуйте! Для начала хотелось бы задать вам вопрос о регулировании. Как вы знаете, недавно в Японии криптовалюты признали законным способом оплаты, и там наблюдается резкий рост интереса к криптовалютам и блокчейну: открываются биржи, ритейлеры начинают принимать биткоин и так далее. Как вы думаете, почему Япония стала одной из первых стран, где это стало возможным?

Александр Шульгин: Хорошо, что вы спросили про Японию, потому что эта страна — очень яркий пример того, о чем я бы хотел поговорить, — о моделях и перспективах. Япония — консервативная страна в области финансов и не только. Если кто-то из ваших читателей находились длительное время в Японии или имеют там бизнес, то они понимают, как устроена японская банковская система. Она закрытая и имеет очень большую денежную массу, но в то же время она варится как бы внутри себя. Эта система в какой-то степени уникальна, но в то же время после достижения пика японской экономики в 80-х, когда пошла дефляция, стагнация и коррекция после лопания финансового пузыря, она замкнулась и действует совершенно по-другому, нежели американская или европейская экономика. Япония считается в какой-то мере очень консервативной страной, это же можно сказать и об устройстве общества, бизнес-подходов и так далее.

И вдруг эта консервативная страна идет на такой шаг первой. Удивительно, казалось бы, но для меня очевидно, что это эффект пружины или даже скорее бифуркация. Как, например, после нагрева воды до нужной температуры, она превращается в пар, или жесткий металл в определенный момент становится расплавленным, текучим. То есть происходит метаморфоза.

Не то чтобы в Японии сейчас повсеместно происходят какие-то метаморфозы, но некоторые шаги властей достаточно удивительны. Такое продвинутое решение, приближающее монетарную систему к метаморфозе, можно было бы ожидать от других стран. Хотя Япония — тоже продвинутая страна с точки зрения неожиданных решений, которые затрагивали и финансовую систему. Регулирование — регулированием, но если мы посмотрим на последние яркие повсеместно известные форматы, о которых знает масс-маркет, — это VHS/BETAMAX, DAT/MiniDisc , Blue-Ray/HD-DVD. Битвы всех этих форматов и стандартов происходили при самом непосредственном участии Японии и даже, возможно, были инициированы японскими дзайбацу и кэйрэцу — спарринг-партнеры в этих битвах как раз выходили из Японии в виде тестовых вариантов, а потом победившие стандарты были приняты во всем мире. Поэтому сейчас очень важно, что именно японцы пошли на такой шаг с новыми децентрализованными технологиями, потому что у них есть опыт пробы форматов и стандартов. Потому что до того, как пойдет реальное регулирование этих технологий, необходимый этап должен быть отработан в test fly большого масштаба.

FL: А что насчет развития блокчейна? Каким вы видите развитие этой технологии в ближайшие годы?

А. Ш.: Я считаю, что технология распределенного реестра находится сейчас в определенной стадии развития. Допустим, если сравнивать с развитием интернета, то можно сказать, что для него изначальным толчком был 1957 год, когда СССР запустил первый спутник, потом следующий эпохальный шаг 1966-1968 гг — это было создание Darpa или Arpa — название менялось, а потом этот проект сформировался как Arpanet. Очень интересно, что первая децентрализация была как раз в то время, потому что компьютер был таким одиноко стоящим девайсом (standalone), он был не сильно мощный в сравнении с сегодняшними мощностями, но он был такой большущий: нагревался, требовал охлаждения, и работать человеку на таком компьютере было сложно. Поэтому первое, что сделали, — соединили удаленно компьютер и рабочее место, то есть получилась сразу дистанционная вещь (remote), а потом сделали децентрализованное рабочее время, когда несколько рабочих станций могли по времени общаться, — это была первая децентрализация.

То есть в централизованной системе появилась уже первая децентрализация. Но пока делался Arpanet, также шла работа и над параллельными схожими технологическими продуктами: Telnet, Ethernet. Проходили десятки лет… Первый обмен текстовыми сообщениями, первые спамы появились еще в 70-х годах, шли тестирования, и потом вдруг появляется FC/IP, затем WWW в 1989-1992 годах и еще какие-то другие форматы, которые в начале 90-х становятся стандартом. И когда стандартизация прошла, началось регулирование. В период с конца 80-х до начала 90-х шла такая основополагающая стандартизация нового сектора экономики, а с ней — и первичное регулирование. При этом параллельно развивались и различные конкурирующие технологии, FidoNet, скажем, и прочие. Потому что не было понимания того, какая модель будет оптимальной и какую принять за стандарт.

Потом появились DNS, URL, гипертексты, http, html, которые на тот момент и стали стандартом, а до этого, повторюсь, были ведь и другие попытки, другие предложения, другие технологии.

При этом надо понимать, что стандартом становилось то, что ориентировочно появилось примерно в 1990-1992 годах, а ведь интернет-то зародился в 1957 году, то есть прошло практически 35 лет. Конечно, сейчас время убыстрилось, но нужно обратить внимание, что интернет в том виде, каким мы его знаем сейчас, и то, каким он был изначально, — это две большие разницы. Из тест-технологий выжили одна в каждом сегменте, но при этом стандартом стали не те, что появились первыми.

И только с момента этой стандартизации начали появляться первые продукты: появился первый браузер Mosaic, появились различные поисковики. И Google не был первым поисковиком, и iTunes не был первым магазином. Многие пионеры, которые были, они и остались пионерами, но лишь в истории. Они на то и пионеры, чтобы протаптывать дорогу, а следующее поколение успешно по ней шло. Это мы видим по современным историям: практически все большие гиганты были созданы около 2000 года, и только несколько гигантов остались с середины 90-х — из крупных на сегодня это, пожалуй, лишь eBay и Amazon.

И в России тоже нет ничего, созданного ранее 1998 года. Основные три-четыре компании 1998 года — это Mail, Ozon, Rambler. РБК тоже был объявился в 1998 году, хотя утверждается, что 1994 год положил начало его становлению, но реально выстрелил он в 1998 году — как раз в момент кризиса. Именно тогда все панически начали интересоваться курсом валют. А где его можно быстро узнать? Конечно, в интернете. И такой трафик шел, что РБК просто взорвался ростом. А все остальное было сделано уже после пузыря доткомов 2000 года, то есть после таких первопроходцев, как Demos, Glasnet, SoVam, чата "Кроватка" и так далее.

Я вижу в новом веянии, в новой технологии, в новом шаге расширения цифрового пространства то, что безусловно выведет существование человечества на новый уровень, и все это крайне нужно и полезно. Однако сейчас, в 2017 году, все, что мы видим, — это эра тех самых пионеров, которые для счастья будущих поколений отдадут свою жизнь.

FL: А биткоин вы тоже относите к этим пионерам?

А. Ш.: Если говорить о системе взаиморасчетов, то я специально ухожу от понятия криптовалюта, потому что это не является валютой, это является записями. Я уже говорил ранее и вам в том числе, что это была либо ошибка, либо специальный ход, когда этот процесс назвали “коинами” (монетами). Если бы назвали это paper, или еще лучше — записями, или регистром — это бы не раздражало ни центробанки, ни банки: вот тебе записи, вот тебе книга учета записей, условно говоря, расписка.

Но термин cryptocurrency (криптовалюта), последовавший как вытекающее продолжение из термина coin, сразу раздражает централизованные оси современного монетаризма — основы капитализма и управления. И все же — это не деньги в их прямом понимании и предназначении. Деньги — это две вещи: память и энергия, это энергопамять. Память, потому что мы помним, запоминаем: я тебе что-то сделал и ты мне что-то должен, но, допустим, сейчас ты не можешь заплатить, поэтому даешь мне некую расписку под обеспечение слитком золота или какой-то другой эквивалентной и гарантированной ценностью. И это энергия, потому что много энергии требуется для расчетов, чтобы пойти оплатить, доставить, взять — очень много энергии требуется косвенной, прямой, человеческой и нечеловеческой. Именно поэтому деньги — это энергопамять.

Соответственно, что такое cryptocurrency? Cryptocurrency — это записи и вытекающие отсюда действия типа учета таких записей. Поэтому, если мы сейчас возьмем альткоины или биткоин (в альткоины я и Еthereum запишу), то мой прогноз такой: из альткоинов, скорей всего, ничего не задержится. Биткоин — более устойчивая система, и я дал бы чуть меньше 50%, что он не выживет, но все-таки больше половины, что может выжить…

FL: В своем прошлом интервью для Forklog вы говорили о digital state — таких геополитических формированиях, которые будут действовать как экономические государства. Давайте вернемся к этой теме.

А. Ш.: Хорошо, я разовью свой предыдущий ответ о коинах, которые выживут, соединив с этим вопросом. Это естественно, на мой взгляд, что геополитическая децентрализация даст нам изменения государственного ландшафта. И я по-прежнему думаю, что мы увидим эти 6-7 digital state перед тем, как перейдем к крупной модели трех глобальных осей. Некоторые из них мы уже видим прекрасно. Это Китай со своим файерволом, Америка — British Commonwealth, Евразия начинает чуть-чуть консолидироваться в такую структуру. Над этим работает сейчас АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии). Это почти миллиард человек, и год назад они уже создали единый экономический рынок. Скорее всего, одними из таких state будут Индия, Исламский Мир и, может быть, Испанидад (испанский мир). То есть, это примерно равные рынки 1-2 миллиарда людей — цифровых граждан. Вот они и смогут как-то существовать в новой парадигме экономики и социума.

Вероятно, в каждом из этих рынков будет своя децентрализованная система записей, свой стандарт реестров и всего, что с этим связано. Если мы посмотрим на эти возможные новые рынки — гиперплатформы цифровых государств, то здесь мы увидим дежавю: 30 лет назад была развита система медиа-коммуникации (а деньги — это тоже коммуникация), и в ней были такие системы, многие даже помнят эти названия: PAL, SECAM, SECAM II, NTSC, NTSC II, то есть было количество зон равных, скорее всего, зонам digital-экономики, о которых я говорю. Эти зоны были децентрализованные и крупные. Если ты приехал в зону NTSC, то твоя кассета или магнитофон там просто не работали, и наоборот, условно говоря, из Америки привозили какие-то кассеты и на европейских видеомагнитофонах они не играли. Или ты привозил японские телевизоры с NTSC и не ловили у нас SECAM.

То есть это были такие децентрализованные системы, и только в “Останкино” стоял официальный дешифратор. У кого в ТТЦ “Останкино” были знакомые, они иногда транскодировали фильмы, скажем, из NTSC в SECAM. Соответственно, мы это уже проходили. Ну а ежели мы проскочим этап шести-семи digital states, то придем к трем осевым экономикам. Два digital states — модель неустойчивая, а три — более устойчивая. Это будет British Commonwealth, это будет китайская система, в которую будут включены еще 40 стран, которые наметили мегапроектом "Один пояс и один путь". То есть будет разработана такая схема влияния, какой когда-то была советская система из 15 республик (вероятно также это был test flight ). Кроме этого, будет большая Евразия — от Португалии и до Японии — с какими-то дополнительными зонами вхождения в эту платформу (Израиль, к примеру).

FL: То есть Японию вы не рассматриваете как digital state?

А. Ш.: Одна Япония как рынок на 120-130 миллионов человек не выдержит, это очень маленький рынок, чтобы конкурировать с такими большими мамонтами. К Америке она не прибьется, потому что японцы уже сыты этой послевоенной привязкой, и у них жива память про Нагасаки, и, конечно же, они никогда не будут с Китаем. Это совершенно однозначно. Соответственно, соединение с Германией через Россию, условно говоря, — выбор более логичный.

Мы получим евразийский digital single market, китайский digital single market с его влиянием и еще будет British Commonwealth. Но я повторюсь, допускаю, что, возможно, будет до шести-семи таких больших states. И тогда каждый их них будет иметь свой формат записи и свое регулирование внутри этого формата как в свое время имели PAL, SECAM, NTSC, и тогда, возможно, блокчейн биткоина как сильно развитая структура станет основой для какой-то одной из платформ. А вот Ethereum вряд ли… все эти пионеры вряд ли станут основой чего-то серьезного. Хотя полученные пионерами патенты и ноу-хау будут весьма полезны для последователей.

FL: Может, Ethereum станет общей основой для e-governments? Какой-то обеспечительной платформой для государственных решений? Это же блокчейн 2.0., смарт-контракты как раз для этого подходят.

А. Ш.: А зачем? Когда это решится, а я думаю, что это произойдет до 2030 года, образуется большая платформа — и новая экономика сама сможет построить что-то новое. Потому что уже много людей будут знать особенности технологии, будет проведено много опытов, ошибки будут исправлены, да и шишки набиты.

В этой связи важно, что мы сейчас ждем связь пятого поколения, которая введется повсеместно где-то в 2022 году — она позволит как раз очень серьезно посмотреть на децентрализованную систему. Связь пятого поколения в любом случае будет мобильной — мы не будем привязаны шнуром к какому-то кабелю, — соответственно, она даст нам возможность по-другому посмотреть на все решения и технологически, и регуляторно. А ведь уже в 2025 запускается 6G . Поэтому я думаю, что когда дело дойдет до уровня государственных решений, какая-то из существующих компаний сможет соответствовать требованиям. Они просто могут взять и сделать с нуля, так же, как сделали у нас Yandex в 2000 году, хотя поисковики уже были в то время и как бы считались лидерами — та же AltaVista или наш Aport. Сейчас не проблема сделать новый поисковик, просто он не нужен, потому что технологии уже ушли, и есть всякие виртуальные помощники Siri, амазоновская Alexa, которые тебе тут же найдут информацию по любому запросу, который мы раньше направляли в поисковик. То есть мы вышли на другое понимание и решение проблемы.

Точно так же мы выйдем на другое понимание децентрализованной системы, и дальше мы уйдем от записей в книгу финансовых реестров, в умные контракты, и самое важное — мы уйдем в то, что будет в драйверной экономике, — в Интернет вещей. Он сейчас тоже находится в стадии пионеров, и не может никак существовать без пятого поколения связи и без децентрализации, привязанной к каждой вещи, которая могла бы работать в пятом поколении связи. А за Интернетом вещей в очереди стоят и Индустриальный интернет, и Энергия вещей, и Экономика вещей.

Соответственно, они не могут привязаться на децентрализованную систему блокчейна, потому что местные сервера и местный интернет вещей не позволит передавать этот трафик через узкие системы 4G. А вот через 5G — да. Тем более скоро появятся такие новые системы как LTE-U, LTE-I, которые будут работать на других стандартах, и, соответственно, технология, которая может привязаться на децентрализованную систему, тоже будет другая. Возможно, технология децентрализованных систем, язык программирования и какие-то другие стандарты тоже будут другими.

С появлением следующих поколений связи, я думаю, очень сильно изменится вообще все. Так же как был какой-то язык программирования в 90-е годы, а сейчас появляются другие — не можем же мы всю жизнь на html жить? Потому что очень многое, с чем мы сейчас живем, было придумано 30-40 лет назад. Мы хотим новый iPhone, но мы хотим и новый язык, и другие новые решения.

FL: Возвращаясь к вопросу о пионерах, вы оставляете какую-то перспективу для развития криптовалют? Когда начнется упадок?

А. Ш.: Я еще в самом начале 2009 года делал прогноз, что мы будем уходить в электронные деньги, и тогда я еще понятия не имел о биткоинах, о них я узнал годом позже. Я сказал, что это будут электронные деньги и они будут каким-то образом регионально объединены. Предчувствие какой-то единой валюты для каждого большого региона и в то же время электронной — было мной обозначено. Но там же было написано, что это все равно будет лишь промежуток до совсем безденежных отношений. Зачем нам нужны деньги, если нам позволяют вести учет записей? Представьте старую деревню в глуши, в которой люди жили 500-1000 лет назад, у них не было денег, но они прекрасно все знали: этот человек взял крынку молока, но обещал взамен принести картошки, кузнец что-то подковал тебе, за это надо пошить ему робу — то есть они жили при таком натуральном обмене. И все жили в достатке. Деньги появились тогда, когда разъединились либо семьи, либо появились какие-то новые территории и новые народы, и ты должен был вступать с ними в экономические отношения. Сейчас в объединяющемся мире деньги становятся не нужны. И система записей, то, что мы знаем как блокчейн-технологию, она позволяет все это наилучшим способом решить. Поэтому сами по себе деньги, какими бы они не были, бумажными, золотыми или крипто — все они будут не нужны.

FL: То есть вы говорите об экономике ценностей, а не денег. О записях, которые обладают определенной ценностью?

А. Ш: Да, это социализация. Наверное, здесь можно употребить такое более знакомое понятие, как бартерная экономика. Конечно, это не будет такой бартер, как на биржах понимается. Это будет экономика знаний, sharing economy. И если четко задаться вопросом, зачем тебе деньги, человек говорит: ну, чтобы есть и т.д. Но если эти вопросы базовые решены, то зачем тебе деньги? Поколение потребления проходит: скоро никому не будет нужна восьмая сумка Louis Vuitton и 15 пар лабутенов.

FL: Вы думаете, что эпоха потребления проходит?

А. Ш.: Конечно, посмотрите на молодых людей и на их лидеров. Цукерберг ходит в одной майке, грубо говоря. Он даже к Медведеву приехал на прием в том же костюме, в котором женился, потому что другого пиджака у него не было. Но ему же сказали, что к премьеру нужно обязательно в костюме. Ну, пошел, отыскал, надел.

Мой прогноз, что произойдет редистрибуция капиталов. И это уже, похоже, началось. Посмотрите на большой истеблишмент американский: посмотрите на Гейтса, на того же Цукерберга, посмотрите на Баффета. Они все раздали. И ряд наших олигархов куда-то в туже сторону подался… Все это неспроста. Как сказал Маршалл Маклюэн, мир становится большой деревней. Вот если ты живешь в дружной деревне, то зачем тебе деньги, когда у тебя все есть. Ты получишь больше счастья, если твои базовые задачи решены, страхи сняты. Именно тогда у тебя появляется больше времени для счастья. Технологии идут именно к этому, они освобождают.

FL: Подытоживая ваши слова, можно сказать, что криптовалюты и цифровые ценности способствуют тому, чтобы мир объединился в единое целое финансовое пространство?

А. Ш.: Помните, как перед появлением мобильной связи были пейджеры, был такой переходной вариант? И мобильные гаджеты тоже будут переходным вариантом, потому что дальше мы будем больше уходить, условно говоря, в коммуникацию, и очень многое мы будем видеть прямо в воздухе — в руках постоянно держать что-то не придется. Соответственно, все эти промежуточные вещи, в том числе cryptocurrency, будут оставаться записями, поскольку это не валюта в принятом понимании. Допустим, золото тоже сейчас не нужно. В производстве его только 14% требуется от добываемого годового объема, у него ценности никакой нет, кроме того, что оно было привязано к эквиваленту денег. В 1971 году доллар отвязался от золота, от Бреттон-Вудского соглашения, и, соответственно, глобальная экономика отвязалась от этого Золотого Стандарта. Сейчас золото является этаким большим симулякром, потому что новое поколение не хочет обвешиваться этими золотыми и серебряными кольцами, как цыгане. Его количество колоссальное, некуда девать, и вскоре золото ждут грустные времена.

FL: Возвращаясь к вопросу о регулировании. Это нормально регулировать криптовалюту как деньги? И вообще — нужно ли будет регулирование в будущем?

А. Ш.: Я считаю, что Япония отпустила биткоин или, вернее сказать, децентрализацию на волю, потому что увидела, что в ней нет большой опасности. Япония пошла играть в тестирование этих форматов, потому что каждый формат должен обкататься, пройти тестирование на больших мощностях, чтобы перейти к чему-то стратегическому.

Сейчас в этом секторе одна компания может стоить 100 миллионов долларов, другая 50 или 500, но это все мелко с точки зрения государства. Это песочница, в которой все-таки пока играются детки, хотя и надувают щеки от важности. С другой стороны, это все равно лаборатория, которой нужно было расширить рамки. Япония и расширила какие-то возможности, чтобы чуть побольше поигрались.

Но большие игроки придут в индустрию после внедрения связи пятого поколения. Поэтому я как инвестор приостановил вкладывать инвестиции в то, что связано с технологией распределенного реестра, но очень внимательно смотрю, конечно же, за развитием этой темы. Я сейчас не инвестирую ни во что, что связано с централизованной моделью, с серверами, но в то же время наблюдаю за всем, чтобы начать вновь инвестировать в этот сектор децентрализованных технологий и сервисов, когда наступит час.

FL: Давай посмотрим в ближайшее будущее. Недавно Герман Греф выступил с заявлением, что нужно срочно начать регулирование криптовалют в России. Как вы считаете, пойдет ли Россия по пути Японии или придумает что-то свое?

А. Ш.: В принципе, мы никогда не следовали по пути Японии, мы всегда смотрели на немцев, французов, Сити, Дядю Сэма, то есть на запад. На Азию не смотрели никогда.

FL: Дело в том, что власти хотят зарабатывать на этом деньги, потому что это большие деньги. Им надо как-то законодательно оформить это желание.

А. Ш.: Это уже второй вопрос. Я сказал, что надо давно отпустить, я же не сказал получится или не получится. Конечно, пусть отпускают. Единственное, что в Японии очень легко, потому что у них закрытая экономика и у них очень сильная внутренняя политика и бизнес-этика.

FL: Вернемся к более насущным вопросам. Всех сейчас интересует, что же случится с биткоином, если все-таки произойдет тот самый хардфорк, о котором все говорят.

А. Ш.: Разделение будет, потому что как раз нужно попробовать и те, и другие решения. Если есть вариации, рынок должен обязательно апробировать это. И даже не рынок, а, скажем так, дядьки, которые смотрят за этой песочницей. Обязательно нужно протестить. Поэтому разделение такое будет в том или ином виде, но обязательно.

FL: Всех беспокоит, что биткоин сразу же упадет, развалится, ничего не будет, что же делать, как с этим жить… Как вы описали бы ситуацию после хардфорка?

А. Ш.: Биткоин упадет, и что тогда? Ведь если один упал, кто-то другой должен выскочить вперед. А что там выскочит вперед? Закон сохранения баланса-то работает.

FL: Но если мы посмотрим, например, историю с хардфорком Ethereum, то все вышло замечательно: Ethereum Classic стал такой монетой, которой именно торгуют. Это не о смарт-контрактах. А Ethereum вырос в такую большую технологию, которая самосовершенствуется, и все растет и растет.

А. Ш.: Но Ethereum был еще бейбиком, он и сейчас-то бейбик, но тогда он вообще был крошкой. И даже когда с Ethereum произошел хардфорк, тогда моментами выиграли какие-то другие криптовалюты. Люди ушли оттуда, перейдя во что-то новое, соразмерное тому, каким был и Ethereum. Условно говоря, если у тебя падает доллар, то выигрывает евро. Представляете, если сейчас биткоин завалится, то кто-то должен мощно рвануть. Но кто из альткоинов способен рвануть и занять его место? Вот вам и ответ: ничего не будет. Это возможно, когда у тебя есть точка для укрытия, запасной вариант, кнопки Exit и Save.

FL: Давайте поговорим о таком массовом явлении как ICO. Как вы считаете, это явление перспективно? Что ждет этот рынок?

А. Ш.: Есть площадка Lending Club, которая успешно развивается: люди выдают друг другу кредиты, есть успешно развивающие краудфандинги. И Lending Club, и краудфандинг, и ICO — они в чем-то схожи, потому что это все-таки крауд, условно говоря, это люди самостоятельно собирают средства без регулятора. Конечно, система злится и говорит: нет, без нас вы ничего не сможете! Но кому нужны правила? Распределенная система вскоре будет в состоянии защищать права инвесторов и людей, которые могут пострадать, и все это будет прозрачно, чтобы не было афер. Система и без регулятора в прекрасно может все это сделать. Разумеется, государство защищается. Против Uber выходят таксисты и прокалывают машинам Uber колеса, и государство пытается так защититься от самодисрапции. Прогресс не остановить, но, конечно, могут быть какие-то эксцессы и запреты.

FL: То есть вы считаете, что это очень перспективное явление и оно будет чем дальше, тем больше развиваться?

А. Ш.: Конечно. Будут ли это именно ICO, или же, идя вперед, Lending Club, краудфандинг и ICO, объединенные в одну форму. Безусловно сами люди будут регулировать и сбрасываться на что-то, фиксировать все в записи, кредиты доверия. Это направление очень перспективно, именно оно ведет нас к экономике записей, экономике знаний, к большой деревне, о которой я говорил ранее. И даже больше — к Экономике Всего (Economy of Everything).