Р.Хайнлайн. "PRAVDA" means "TRUTH"*
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Закончив работу над "Звездной пехотой", я переквалифицировался в каменщика (мой любимый отдых после писательства в молодые годы), сложил фонтан возле оросительного пруда и привел в порядок местность вокруг него, а потом вернулся к работе над "Еретиком", он же "Чужак в чужой стране", и, наконец, завершил работу через десять лет после того, как замыслил этот роман.
Я не торопился, поскольку он все равно не мог быть опубликован раньше, чем изменятся общественные "нравы". Я видел, как они меняются, и так уж вышло, что роман подоспел как раз вовремя. Многие говорили, будто им совершенно ясно, что "Чужак" написан в два приема и что разделительная линия четко прослеживается. Но не оказалось и двоих, указавших бы на одну и ту же разделительную линию... а я впервые признаюсь, что роман был написан не в два приема, а в четыре.
Никто не сможет ткнуть пальцем в реальные начало и конец каждой из частей, потому что "Чужак" - одно из немногих моих произведений, каждая деталь в котором расписана еще до начала работы и скрупулезно следует плану. А места, на которые читатели указывают как на возможные "перерывы в работе", на самом деле запланированные "разделители", придающие тексту драматизм.
Затем мне пришлось этот чертов роман сокращать: в результате работы по сложному и подробному плану рукопись оказалась вдвое больше, чем ей следовало быть исходя как из коммерческих, так и сюжетных соображений. И на это сокращение ушло вдвое больше рабочего времени, чем на само написание.
Пока я работал, моя жена записалась на курсы углубленного изучения русского языка в университете штата Колорадо.
Она всегда считала, что если уж берешься за какое-либо дело, то надо делать его на совесть, иначе не стоит и время на него тратить, поэтому целых два года она жила и дышала русским языком. Она не пропустила ни единого занятия, всегда тщательно готовилась к ним, наняла репетитора для устных занятий в дополнение к университетскому курсу, купила всевозможнейшие пособия по русскому языку на пластинках, установила их стопкой в автоматический проигрыватель и целыми днями слушала записи, занимаясь прочими делами, - у нас дома в каждой комнате стоит по динамику, а в саду еще два больших. (Моей работе это нисколько не мешало; поскольку я тогда не знал русского совсем, для меня эти записи были просто шумом.)
Через два года она смогла читать, писать и говорить по-русски, понимать этот язык - и думать на нем. Затем мы отправились в СССР. Разумеется, и в другие страны тоже - моя симпатия к Польше и Чехословакии никогда не умирала, ровно как и к захваченным странам Балтии. Следовало бы включить и страны Туркестана, но они, кажется, не столь угнетены - гораздо дальше от Москвы и меньше пострадали.
В целом мы пропутешествовали по СССР около 10 тысяч миль и увидели около двадцати городов. Тяжкий труд Джинни полностью окупился; мы увидели и услышали очень много, гораздо больше, чем узнали бы от политически инструктированного гида, нам часто удавалось от него отделаться.
Я нахватался кое-каких слов на русском, но говорить так и не научился: мог спросить или показать, как пройти в нужное место, заказать обед, оплатить счет - и ругаться по-русски (что очень важно!).
Эту статью я написал в отеле "Торни" в Хельсинки сразу после "бегства" (я испытывал именно такое ощущение) из Советского Союза. Более легкую по тону статью, следующую за "Pravdой", я написал две-три недели спустя в Стокгольме. К тому времени мои нервы в свободном воздухе Скандинавии успокоились, и я смог разглядеть юмор в том, что вовсе не казалось смешным в тот момент, когда происходило.
Роберт Э. ХАЙНЛАЙН "PRAVDA" - ЗНАЧИТ "ПРАВДА".
У меня в англо-русском словаре между этими словами поставлен знак равенства: "Truth" значит то же, что и "Правда".
Наверняка кому-то приходится полагаться на такой словарь. Говоря с холодным скепсисом Элла Смита, "давайте разберемся по сути дела".
В праздничный день 1 мая 1960 года разведывательный самолет Соединенных Штатов типа U-2 совершил некий вид незапланированной посадки в Советском Союзе. Уж это-то правда и на английском языке, и на русском. Но вне этого голого факта "правда американская" и "правда советская" сильно отличаются одна от другой.
[Американская] "TRUTH"
Первого мая этот самолет U-2 приземлился возле Свердловска, в самом сердце Советского Союза, примерно в 2400 километрах от границы, которую пересек. Самолет разбился, но пилот остался цел и невредим.
Многое из оборудования самолета, например, радиостанция, осталась неповрежденным. Невредимость пилота и условия аварии плюс неповрежденное оборудование заставляют предполагать вынужденную посадку на пересеченной местности, например, в результате отказа двигателя.
Самолет U-2 летит с огромной скоростью на очень большой высоте в 18-21 километр. Кинетическая энергия, запасенная в движущемся теле, определяется квадратом скорости (Е=1/2mv2). В самолете U-2 запасена ошеломляющая кинетическая энергия. Если такой самолет будет поражен ракетой ПВО, то по сравнению с тем, что случится в следующую секунду, само столкновение лоб-в-лоб двух раскаленных цилиндрических тел - не более чем ласковый материнский шлепок.
Попадание ракеты - попросту детонатор катастрофы, главной разрушительной силой оказывается громадная скорость самолета - он взрывается! И в небе разом взбухает туча мелкораздробленного хлама. Шанс пилота уцелеть - мал и полностью зависит от сохранности катапультируемой кабины в момент поражения: если кабина цела, он в силах покинуть борт. Но имеется лишь ничтожнейший шанс, что радиостанция и прочие относительно хрупкие части оборудования очутятся на земле неповрежденными.
И тем не менее такие части от "сбитого" U-2 "были найдены". Равно убедительным доказательством успешной стрельбы по U-2 могла бы послужить целехонькая коробка с яйцами.
Не исключено, что мы никогда не узнаем, что в действительности произошло с этим U-2. только советские чиновники говорили с невезучим пилотом Пауэрсом перед тем, как над ним состоялся суд. Но нервическим бабам среди нас ни к чему бить себя в грудь, каясь по этому поводу.
Фоторазведка - не налет бомбардировщиков. Пролет невооруженного самолета - не в той лиге, в какой Хрущев выступал в Будапеште. А в данном случае речь идет о безопасности Соединенных Штатов, а также, весьма вероятно, о выживании всей человеческой расы и, вне всякого сомнения, о ее свободе. Шпионаж не ставится вне закона международным правом. Точно также его нельзя считать безнравственным, хотя наказания пойманным очень суровы и обычно стоят шпионам головы. По законам США пытаться шпионить за СССР - это не противоправное деяние точно так же, как по советским законам не противоправно шпионить за нами. И это ни в коем случае не равнозначно военным действиям.
На протяжении всей истории каждая страна стремилась разузнать военные секреты любого потенциального противника и защитить свои собственные. Шпионаж есть мудрое и необходимое обережение от сокрушительного военного поражения.
Толки об успешном ведении фоторазведки над Советским Союзом в течение четырех жизненно важных лет - это самая ободряющая новость за последнее десятилетие. Помимо всего прочего это означает, что для ответного удара у нас имеются точные карты. Чтобы получить подобную информацию о нас, Советскому Союзу не приходится посылать самолеты-шпионы. Великолепные крупномасштабные карты с ясно обозначенными военными сооружениями и промышленными комплексами у нас можно приобрести на любой бензоколонке. Еще лучшие карты советское посольство может заказать у нашего Берегового и геодезического надзора по очень низким ценам.
Советские агенты свободно разъезжают по стране, а многие из них пользуются иммунитетом и полной свободой передвижения, которую предоставляют паспорта ООН. Пожелай красный шпион цветную маловысотную аэрофотограмму наших сооружений воздушной обороны невдалеке на юг от Канзас-сити, в самом сердце Америки, он до недавнего времени мог нанять пилота и самолет в аэропорту Канзас-сити за 25 долларов в час и щелкать снимки, сколько душе угодно, безо всякого риска быть повешенным или сбитым, который принял на себя ради нас Френсис Пауэрс.
Если бы мистер Эйзенхауэр не использовал любых возможных средств и не сумел получить военных сведений, которые СССР так просто и дешево получает от нас, он не исполнил бы своего служебного долга. Так что, когда слышите скулеж о том, как "постыдны" были полеты U-2, отнимите у плаксы этот леденец на палочке и наподдайте ему этим леденцом.
[Советская] "ПРАВДА"
Дурно воспитанному толстопузу понадобилось пять дней на раздумья, какого рода "правдой" накормить свой народ. Должно быть, ситуация оказалась остро неожиданной, много неожиданней, чем для нас, потому что в течение четырех лет он был совершенно неспособен прекратить разведывательные полеты, сколько бы ни хвастал и ни грозил межконтинентальными ракетами, сколько бы ни наблюдался (наверняка!) каждый полет на экранах советских радиолокаторов.
Х. мог промолчать, в каковом случае у служб новостей свободного мира было мало шансов когда-нибудь дознаться, что произошло, а у русского народа на то вообще шансов не было.
Наше ЦРУ сообразило бы, что разведывательный самолет дал маху, но секрета высшей категории оно не разгласило бы. Х. мог перекрасить инцидент, расписать его наново и использовать как пропагандистский булыжник. А мог и просто сказать правду. Эта альтернатива упоминается просто для полноты перечня, так как просто правда не входит в число тактических приемов, наблюдаемых у марксистов-ленинцев.
Тут-то и проявляется существенное различие между [американской] "truth" и [советской] "pravda".
Американская "truth", как это принято на Западе, - это полный перечень неискаженных фактов. Советская "pravda" - это то, что служит мировой коммунистической революции. "Pravda" может быть смесью фактов и лжи или просто убогой и тупой неправой ложью. В редких случаях и по случайному совпадению советская "pravda" может нечаянно иметь дело и с фактами. В настоящее время о таких случаях слышать не приходилось, но статистически вероятно, что такое совпадение должно было иметь место несколько раз за прошедшие сорок три года. Это противопоставление - ни в коем случае не циничное преувеличение.
Я взываю к авторитету самого В.И.Ленина в изложении тактики революции. Согласно доктрине диалектического материализма просто правда, как мы ее понимаем, отвергается в принципе. Она не может существовать сама по себе вне нужд и целей коммунистической партии и мировой революции. Наша укоренившаяся привычка верить, что иной малый по большей части правдив, - это, возможно, наша самая большая слабость, когда мы имеем дело с Кремлем.
Очевидным образом Х. и его приспешники нахлопотались, пока решали, какой именно должна быть "pravda" относительно U-2. В то время я находился в Москве и ни в чем не заметил ни малейшего признака того, что первого мая случилось что-то из ряда вон выходящее. Русские продолжали относиться к нам, гостям из Америки, с их обычной, почти сахариновой вежливостью, а в ежедневной газете, именуемой Правдой (с трудом решаюсь назвать ее газетой), об U-2 и намека не было. Это положение сохранялось еще несколько дней. В сборе впечатлений на этот счет я не зависел ни от какого гида-переводчика из "Интуриста", поскольку моя жена читает, пишет и бегло говорит по-русски. Нет, она не русского происхождения. Она изучала русский на специальных вечерних курсах Университета Колорадо плюс частный репетитор и большая самостоятельная работа.
После майского праздника мы отправились в Алма-Ату, в Казахстан, к северу от Индии, очень недалеко от границы с красным Китаем, за три с лишним тысячи километров в тыл от Москвы. Неделя обязательной доброты к американцам продолжалась.
Трое американцев, единственные путешественники в этой отдаленной части Азии, располагали безраздельным вниманием директора алмаатинского "Интуриста", двумя школьными учительницами (оторванными от своей учительской работы ради службы гидами), двумя шоферами и большей частью внимания персонала гостиницы.
Стоило высказать пожелание, как оно тут же безотказно исполнялось. Ибо в четверг 5 мая с утра советской "pravda" все еще была формула "ничего не случилось".
В четверг после полудня климат резко переменился. Приспешники Х. наконец приняли решение насчет "pravda". А именно: американский военный самолет пытался пересечь границу Советского Союза. Огнем советских ракет он был сбит на высоте 18 километров, как только пересек границу. Советские люди в высшей степени потрясены самой попыткой такого наглого акта агрессии. Советские люди хотят мира. Такой агрессии они впредь не потерпят. Любой прочий такой самолет будет так же сбит, и вдобавок будут уничтожены базы, с которых предпринимаются нападения.
Так под конец пятичасовой речи Х. стала выглядеть новая советская "pravda". Единственным звеном, соединяющим эту "pravda" с фактами, было наличие американского самолета на советской земле. Место инцидента сместилось на 2400 километров. Самолет оказался "сбит" на исключительно большой высоте (если придерживаться истины, то обломки, выставленные в парке Горького - это такое же надувательство, как и гарантии безопасности, которые Х. дал Имре Надю и Палу Малетеру).
О четырех долгих годах унизительных неудач не упоминалось вообще. Советская "pravda" камня на камне не оставляет от американской "truth" и превращает инцидент в триумф советского оружия. Советские газеты и радиостанции, целиком принадлежащие государству, придерживаются одной и той же линии.
Все это время "Голос Америки" глушат.
Х. печется, чтобы его крепостные не услышали ничего, кроме "pravda". Мы узнали об этом, получив приказ, - не просьбу, а приказ, - явиться в кабинет директора алмаатинского "Интуриста". Там нам прочли длинную, суровую (но по-отечески) лекцию об агрессивном и недостойном поведении нашего правительства, причем частью этой лекции было дословное чтение вслух наизусть "pravda" относительно U-2.
Как только я это понял, я повел себя так, как ни один американец в Советском Союзе не должен вести ни при каких обстоятельствах. Я совершенно вышел из себя. Я заставил директора замолчать криками насчет американских претензий к Советскому Союзу. Моя рыжеволосая жена как нельзя активней поддержала меня резкими высказываниями о советских лагерях рабского труда, называя каждый, указывая директору их размещение на большой карте Советского Союза, которая висела позади его стола, и перечисляя, сколько народу погибло в них, включая американцев.
Мы твердым шагом вышли из кабинета, проследовали к себе в номер, и тут нас бросило в дрожь. Я вышел из себя и безрассудно подверг опасности не только себя, но и свою жену. Забыл, что меня не защищает наш Билль о правах, что я не волен безнаказанно орать на чиновника, что я более чем в 3200 километрах от любой возможной помощи. Коммунизм не церемонится с личностью. Советы ликвидировали от 20 до 30 миллионов собственного населения при "строительстве социализма". Они следили за Троцким, покуда не подстерегли его. Они убили моего школьного товарища в поезде между станциями в Западной Европе и вышвырнули его тело. Террор и смерть являются такой же частью их тактики, как и искажение правды. Их теперешний главарь - это "освободитель" Будапешта и "усмиритель" Украины, весельчак из мясников, лично ответственный за смерть миллионов невинных людей.
Все это я знал. Я также знал, что наша собственная политика до неузнаваемости обмякла со дней, когда Тедди Рузвельт требовал возвращения любого американского гражданина живым, - или того, кто его захватил, мертвым, - и ладил свою грозную дубину.
В достойные сожаления настоящие дни никакой американский гражданин за границей не может рассчитывать на защиту нашего государственного департамента. Мы дошли до того, что по доброй воле отказались охранять конституционные права собственных солдат, набранных и не по своей воле отправленных в иные страны. Мы все еще позволяем красному китайцу держать в плену сотни наших парней, захваченных около десяти лет назад в Корее. Мы ничего не предпринимаем на этот счет.
Я мог слабо утешаться пониманием, что повел себя как свободный человек, как американец. Этой мыслью я дорожил. Но в глубине души не мог одобрить собственное поведение. Мой гнев шел от рефлекса, а не от смелости. Если бы он завел мою жену и меня в советские лагеря рабского труда, я не вспоминал бы о нем с особо гордым чувством.
Я начал прислушиваться, когда раздастся стук в дверь, стук, о котором вы читали в Тьме в полдень, стук, который означает, что вашим следующим адресом могут оказаться Воркута или Караганда. Эка важность точный адрес, если вы на веки вечные лишены права переписки! Мои страхи были не беспочвенны. Я давно прочел Невинных послов Филиппа Уайли и знал, что случилось с его братом. Я живо помнил книгу Кварченко Я выбрал свободу.
Стук так и не раздался, потому что политический климат, порожденный новой советской "pravda", был "больше сожалеть, чем гневаться".
На следующее утро, шестого мая, мы снова получили приказ явиться в кабинет директора. Мы решили держаться нахально и отказались явиться. И нам тут же было дозволено вылететь самолетом в Ташкент. Эта "pravda" просуществовала 12 дней, пока Х. не сорвал встречу в верхах и не преподнес при этом новой версии.
Мы прибыли в Ленинград одновременно с новостью, что встреча в верхах не состоится и что президент Эйзенхауэр отменил намеченную поездку в СССР, а Хрущев возвращается в Москву через Восточный Берлин.
Внезапно дохнуло морозом. Месяцем раньше в Москве в первый же раз, как только мы вышли на улицу, нас окликнула русская пара. Он был технический переводчик, она - музейный работник. Они были очень дружественны и не расставались с нами почти три часа, задавая вопросы о Соединенных Штатах и предлагая задавать встречные об СССР.
Позже это происходило с нами ежедневно. Мы постоянно знакомились со случайными советскими людьми на улицах, в парках, в ресторанах, во время антрактов в театрах, - да повсюду. Они постоянно расспрашивали об Америке, очень дружественно и исключительно вежливо. Это отношение части самих по себе советских граждан к самим по себе американцам, продолжалось всю первоначальную советскую "pravda", то есть до шестого мая.
В эпоху второй "pravda", когда требовалось "больше сожалеть", всего этого поубавилось. На пресс-конференции Х. в Париже явилась еще одна советская "pravda". И с момента приезда в Ленинград и до самого отбытия в Хельсинки, в Финляндию, ни один советский гражданин кроме служащих "Интуриста", имевших с нами дело по долгу службы, не заговаривал с нами ни при каких обстоятельствах. Ни один.
А в отношениях с "Интуристом" каждый раз трудно было сказать, от чего проистекает полный паралич: от чудовищной волокины или от намеренного обструкционизма.
В Ленинграде сразу же стало ясно, что "Интурист" теперь просто не желает оказывать услуг. Даже носильщик, который подносил нам сумки, доставлял хлопоты. В первый же день после полудня у нас по расписанию должно было состояться посещение Эрмитажа, одного из величайших художественных музеев мира. Визит был заказан у "Интуриста" именно на это время еще до вылета из Штатов. В назначенное время наш гид (иметь его вы должны в обязательном порядке) не вызвал машину. Через короткое время это обнаружилось, и гид сказал: "Теперь мы отправимся на стадион". Мы сказали, что хотим, как предусмотрено, посетить Эрмитаж. Гид ответил, что Эрмитаж закрыт. Мы предложили отвезти нас в другой музей (в Ленинграде их множество). Объяснили, что нас не интересует осмотр еще одного стадиона. Нас отвезли на стадион.
Это было все, что "Интурист" позволил нам повидать за целых полдня. Когда мы попали обратно в гостиницу, то нашли у себя в номере постороннего человека, и это стало правилом на весь срок нашего пребывания в Ленинграде. Так как гостиничные службы "Интуриста" - дело переменное от полного отсутствия до кишения, мы не сразу сделали вывод, что нам намеренно чинят неудобства. Но однажды мы нашли у себя в номере шестерых мужчин, деловито развинчивающих все трубы, и вопрос о намерениях сделался риторическим. Гостиничный номер со снятой сантехникой, с полом, заваленным трубами, досками и битой штукатуркой, мало чем лучше полной бесприютности.
Будучи в Ленинграде, мы сходили на балет. В советских театрах антракты очень длинные, около получаса, и в прежних случаях именно во время антрактов у нас удачнее всего получались встречи с русскими. Но не теперь, в эпоху "pravda", объявленной Х. в Париже. С нами не заговорил никто. Ни один русский даже взглядом не встретился с нами, пока мы прогуливались мимо. Единственным знаком личного внимания в тот театральный вечер был намеренный прицельный тычок локтем в ребро от русского майора в мундире. Неделя доброты к американцам была отложена sine die***.
Как может отношение двухсот миллионов людей быть включено и выключено, будто лампочка? Как может один и тот же набор фактов быть использован для последовательного сооружения трех самых разных "pravda"? А так - посредством полного контроля над общением от колыбели до могилы.
Почти все советские женщины работают. Их малыши попадают в детские сады в среднем в возрасте 57 дней, так нам сказали, и то, что мы видели, говорит в пользу этого утверждения. Мы посетили несколько детских садов в колхозах и при заводах. По установленному распорядку эти малыши проводят в детских садах по тринадцать с половиной часов ежедневно, а со своими матерями бывают, вероятно, по часу перед сном.
В колхозе имени 40 лет Октября под Алма-Атой несколько детей постарше устроили для нас небольшое представление. Одна маленькая девочка прочла стихотворение. Маленький мальчик наизусть произнес речь. Целая группа спела. Дети были чистые, опрятные, здоровые и счастливые. Наш гид переводила с пятого на десятое, поверхностно, это было представление ради времяпрепровождения, такое можно увидеть в любой день в любом американском детском саду.
Однако моя жена понимает по-русски. Стихотворение было о жизни Ленина. Речь была сказана о семилетнем плане. А пелось о том, как "мы должны защищать нашу революцию". Этим малышам было не больше, чем по шесть годиков. Вот как это делается. Начиная с колыбели никогда никому не давать ничего слышать кроме официальной версии. Вот так детей приучают к советской "pravda".
Куда заводит воспитание такого сорта людей, достаточно взрослых, чтобы, предположительно, думать своей головой?
Четырнадцатого мая мы ждали самолет в киевском аэропорту. Погода подвела, самолеты опаздывали, и в зале ожидания "Интуриста" скопилось около тридцати иностранцев. Один из них спросил, куда мы направляемся, и моя жена ответила, что мы летим в Вильно.
Вильно? Где это? Моя жена ответила, что это столица Литвы, одной из бывших независимых балтийских республик, которую СССР захватил свыше двадцати лет назад - сказала элементарную историческую американскую "truth", такую же бесспорную, как факт высадки в Нормандии или факт бомбардировки Пирл-Харбора.
Но американская "truth" и советская "pravda" - разные вещи.
Молодая сопровождающая из "Интуриста" здесь понимала по-английски и незамедлительно перебила мою жену, категорически противореча ей и утверждая, что Литва всегда была частью Советского Союза. Единственным результатом была словесная перепалка. Не было возможности изменить воззрения этой молодой женщины. Она говорила советскую "pravda", которой ее научили в школе, только и всего. Ей, вероятно, было года три, когда свершилось это международное насилие. Сама она того времени не помнила. Она никогда не бывала в Вильно, хотя до туда от Киева километров шестьсот.
(Советские люди особо не разъезжают. За малыми исключениями автодороги ужасны, а железных дорог очень мало. От русских требуется иметь паспорта внутри страны, на пребывание в каждом городе, который они посещают с помощью "Интуриста", будто иностранцы, в паспорт ставится виза. Следовательно, о поездках ради развлечения кроме как в предназначенные места отдыха на Черном море там почти не слыхивали.)
Пятнадцатого мая около полудня мы шли пешком с горки через парк, окружающий крепость, которая господствует над Вильно. Нам встретилась группа в шесть-восемь курсантов-красноармейцев. К иностранцам в Вильно относятся с очень большим любопытством. Туристы туда почти не заглядывают. И вот курсанты приостановились, и мы поболтали: я через гида, а моя жена непосредственно по-русски.
И почти сразу же один из курсантов спросил, что мы думаем об их новой ракете с человеком на борту. Мы ответили, что в последнее время новости до нас не доходили - мол, что это и когда это случилось? Курсант сказал (причем остальные курсанты слушали и кивали), что ракета была запущена как раз нынче и что именно сейчас русский астронавт находится на околоземной орбите. Так что мы думаем об этом?
Я поздравил ребят с этим поразительным достижением, но в глубине души почувствовал себя как-то нехорошо и глупо. Советский Союз опять нанес нам сокрушительный удар. Но позже в тот же день наш гид увиделась с нами и заботливо поправила курсанта: он ошибся, человека на борту ракеты не было.
В тот вечер мы попытались купить газету Правда. В Вильно не было ни одного экземпляра. Позже мы слышали от других американцев, что Правды в тот вечер не было и в других советских городах - вот это я передаю понаслышке. Мы пытались послушать "Голос Америки". Его глушили. Мы поймали несколько советских станций, но о ракете упоминаний не было.
Эту ракету Советы пытались вернуть из космоса, но позже признали, что возникли неполадки с тормозной установкой: она сработала, когда ракета находилась не на той высоте, что нужно.
Так каков же ответ? Находилась ли в той ракете всего-навсего кукла, как твердит теперь "pravda"? Или там, в космосе, совершает обороты мертвый русский, превратившийся в "безличность по Оруэллу", как только выяснилось, что вернуть его не удастся?
Я уверен в последнем. В полдень пятнадцатого мая группа курсантов-красноармейцев единодушно кивала при словах, что на борту ракеты находится человек.
Эта "pravda" продержалась неизменной всего несколько часов.
Касательно "безличностей".
Распутин - имя, очень хорошо известное в Америке. В России мне не удалось найти никого, кто признался бы, что слышал о Распутине. Он - безличность.
Джон Пол Джонс известен в Америке каждому школьнику. После Американской революции Екатерина Великая пригласила его в Россию, где он служил в чине адмирала и помогал восстанавливать пришедший в ничтожество русский флот. Я и так, и сяк пытался найти его портрет в русских исторических музеях и спрашивал о нем дюжины образованных русских - безрезультатно. В русской истории Джон Пол Джонс сделался безличностью.
Троцкий и Керенский - еще не безличности. Все еще живы слишком многие люди, которые помнят их ведущую роль в недавней русской истории. Но настанет день, и они окажутся безличностями, пусть даже доктор Керенский продолжает себе жить в Калифорнии, как жил много лет.
В СССР всегда молчаливо предполагается, что царя свергли коммунисты. Припертый к стене советский гид может признать, что была такая персона, как Керенский, но быстро сменит предмет разговора. То же самое относится к Троцкому: его добрые и дурные дела равно вычеркнуты из анналов.
Мы видели буквально тысячи снимков Ленина, в том числе несколько сотен групповых снимков, на которых, предположительно, запечатлены все в сборе коммунистические вожди времен революции. Ни на одном из них нет Троцкого, пусть о многих говорится, что это фото из газет, относящихся ко времени, когда Ленин и Троцкий были еще партнерами и приятелями.
Вот так изготавливаются "безличности". Вот так создается "pravda" по-советски. Празднование Первого мая в Москве в этом году проходило под лозунгом "МИРУ - МИР". Приятно слышать. Но небезопасно думать, что "мир", как он определен в словаре, имеет какую-то связь с официальным коммунистическим толкованием этого слова, поскольку даже вчерашняя советская "pravda" завтра может быть полностью перетолкована.
ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Одно дело, когда статью Роберта Хайнлайна прочтет пожилой человек, помнящий события весны 1960 года. Такой читатель и сам способен сказать: "В своем неприятии тоталитаризма в его кремлевском издании Автор по большому счету прав, да вот оказия: как только дело доходит до тех самых фактов, неискаженность которых ему так дорога, правда у него путается с беспардонными фикциями. Слабина у него насчет этих самых обожаемых фактов. Действительность так сложна, что самый отъявленный правдолюбец, сам того не сознавая, плодит или повторяет чужие выдумки. Тут есть над чем подумать."
Такому читателю мой комментарий без надобности. И слава Богу! Пусть закроет прочтенную книгу, не пробежав глазами этих рассуждений. Но есть другой читатель, помоложе. Скажем, сын тех в ту пору шестилеток, которые в 1960 году потчевали невиданного заморского гостя в детском саду "стихами о жизни Ленина" и "речью о семилетнем плане" (был такой).
Этому сыну разобраться со статьей будет куда труднее, он чего доброго может принять Авторскую "truth" за чистую монету по всем излагаемым "фактам". И невольно окажется жертвой и разносчиком исторической неправды о собственной стране.
Вот для такого читателя я и попытаюсь прокомментировать статью Роберта Хайнлайна.
Пройдемся по тексту.
Автор сугубо убежден, что самолет U-2 не был сбит, а совершил вынужденную посадку. Это заблуждение. Отчасти личное, отчасти общее для всех американцев. Общее, потому что на исходе первого послевоенного десятилетия они безраздельно верили в абсолютное первенство своей страны в области высшей военной техники. И всякий раз, когда оказывалось, что это не так, их первыми побуждениями были отказ поверить и поиск иного, менее досадного толкования.
Тем временем кремлевские вожди, обрекая собственный народ, разоренный войной, на беспримерные лишения, зверски эксплуатируя интеллектуальный потенциал страны (и не только страны), к середине 50-х годов по нескольким ведущим направлениям добились впечатляющих успехов.
В частности, не мытьем, так катаньем заработали ракетные комплексы ПВО, немобильные, непомерно сложные в эксплуатации, малонадежные, но заработали. И для тех, кто их создал и наладил, расправа с U-2 была истинным триумфом, хотя и недолгим.
Всего этого Роберт Хайнлайн не знал. И просто, как всякий американец, по первости склонился к неприятию огорчительной новости. Не "правдой по-американски", не "правдой по-советски", а просто правдой следует считать именно это.
Технические знания и живое воображение подсказали ему наиболее "остросюжетный" вариант боя средств ПВО с летящим самолетом - сближение лоб-в-лоб на встречных курсах. Автор живописал его совершенно верно. И правильно заключил, что он не имел места. Но жизнь в который раз оказалась богаче, чем воображение признанных фантастов.
Самолет был поражен в режиме преследования, гораздо более удобном для операторов. Боевой заряд ракеты был подорван на малом расстоянии от самолета, а не при непосредственном касании, двигательная система оказалась поражена осколками вдогонку. Кинетическая энергия высокоскоростной машины получилась как бы ни при чем, разрушения самолета не произошло, уцелевший пилот имел достаточно времени на принятие решения катапультироваться.
Для несведущих: на земле он был арестован, доставлен в Москву, отдан под суд, во всеуслышанье приговорен к длительному сроку тюремного заключения, а через некоторое время его тишком-молчком обменяли на одного из наших разведчиков, схваченного в США.
Таким образом ни саму картину произошедшего в изложении Автора, ни сделанные на этом основании скоропалительные выводы о поведении "Х. и его приспешников" никак не следует принимать за истину.
Падение U-2 на советской территории никак не было для советского руководства неожиданностью, с которой трудно разобраться. Наоборот, было долгожданным событием, ради которого ракетчиков нахлестывали и в хвост, и в гриву, требуя, наконец, показать, на что способны.
И тем не менее история с пятидневным умолчанием о происшедшем, последующим сообщением об инциденте, в котором грубо искажались обстоятельства, и представлением событий в ином свете две недели спустя во время пресс-конференции Хрущева в Париже, - описана Автором совершенно правильно.
Исходя из своих неверных посылок, Автор все же усматривает за чередой событий какую-то логику. Эта логика, как уже говорилось, ложна, ее следует отбросить.
Иное дело, что я не в состоянии предложить взамен истинную. Но зато я в состоянии сказать о другом: в мае 1960 года, прочитав одну за другой две версии инцидента, я еще раз убедился в том, что во главе моей страны стоят люди, не заслуживающие моего доверия - это раз, и неправо пренебрегающие моей способностью к здравомыслию - это два.
Надо мною не мое правительство, понял я. Видимо, то же решение одновременно со мной молчаливо приняли миллионы моих соотечественников, в первую очередь, из молодежи. Таким образом кремлевские правители с поразительной беспечностью сами поспособствовали образованию пустоты между собой, собственным народом и его будущим. Пустоты, которая в конце концов, будучи многократно и последовательно расширена, углублена и выкачана до космической невозможности взаимно аукнуться, привела к вырождению и краху всего большевистского тоталитаризма в Российской империи, обернутой в "социалистическую суперобложку".
У этого представления, по-моему, гораздо большие шансы считаться исторической правдой того момента, чем у выдвинутых Автором. Кувыркаясь в событиях, он не мог этого разглядеть. В том, что мы в состоянии это сделать, нашей доблести нет.
Нам дозволяет это сделать дистанция во времени и долгое последующее наблюдение развития событий, обошедшееся моему поколению в истирание в порошок врученного судьбой притчевого таланта - не дай Бог когда-нибудь и кому-нибудь платить такую цену за позднее умудрение.
Мало доводится сейчас встречать молодых, способных оценить по достоинству резкие слова Автора в адрес Хрущева по поводу венгерских событий осени 1956 года. Они справедливы, вот все, что могу сказать здесь. А для несведущих добавлю, что Имре Надь в дни октябрьского будапештского восстания стал премьер-министром Венгрии, а полковник Пал Малетер был назначен военным министром. Пытавшееся бежать из взятого советскими танками Будапешта правительство Имре Надя угодило в ловушку, было схвачено и спустя год расстреляно по приговору марионеточного суда. Думаю, несколько перебрали Автор и его супруга в кабинете директора алмаатинской конторы "Интуриста".
К весне 1960 года чудовищная система сталинских лагерей уже года три как была фактически демонтирована. Как мерзко ни чадили ее жалкие остатки (а чадить им оставалось еще четверть века), мрачнейшие страницы этой эпопеи душегубов были уже закрыты. Как и всякий совслужащий, алмаатинский директор об этом прекрасно знал, но вознамерься он даже просветить своих разгневанных клиентов из Америки, Автор, судя по его собственным словам, такой возможности ему не дал бы. Укоренившееся взаимное неприятие на уровне национальных типов мышления возобладало настолько, что автор оказался неспособен совершить то, за чем ехал: не смог видеть собственными глазами и слышать собственными ушами. Его страхи по поводу "стука в дверь" весной 1960 года вопреки его личной убежденности в обратном были уже беспочвенны.
Пресловутые "органы" к тому моменту достаточно "цивилизовались", что доказывается самим рассказом Хайнлайна. Брать-хватать не напрягались, ограничились хамским указанием на дверь. Увы, но мы живем в стране, где хамское отношение к клиенту приходится считать достижением цивилизации: мы хорошо знаем, из каких глубин каннибализма и как долго и трудно пришлось выкарабкиваться, чтобы стать всего-навсего хамами. Вот от этой правды нам уж всяко никуда не деться.
Но подумаем и о другом: умом и чувством, превращенными в поле встречного боя угарных стереотипов мышления, Автор стремился сюда, и за его рассказом сквозит неколебимая вера в то, что найдутся, обязательно найдутся русские - нормальные люди, достойные и интересные партнеры по планете, на которой он сам живет. Всеми силами, какими располагал, он стремился проломить стену на пути к этим людям. Вот что мне дорого, вот что заслуживает самой высокой оценки и признательности.
Но силы были слишком неравны. Автор явно не отдавал себе отчета в том, насколько агентство "Интурист" сращено с разведкой, контрразведкой и тайной полицией. Он обратился в американское представительство "Интуриста" будто в обычное туристическое агентство, известную мне с детства "контору Кука". И угодил, как шмель под стеклянный колпак.
Нет, никто не отказывался маленько подзаработать "зелененькими" на услугах туристу, предполагавшемуся весьма богатым человеком. Но смешно думать, что при своем кадровом изобилии тайная полиция не окружила американского писателя двойной, тройной, а то и четверной стеной досужей агентуры, что, сбегая от своих гидов, он действительно оказывался в прямом контакте с простыми советскими людьми. Простые советские люди знать не знали о том, что среди них находится такой редкий гость. Сам рассказ Роберта Хайнлайна об этих "контактах" - для меня ясное свидетельство, что в большинстве случаев он, как и было предусмотрено, утыкался в очередной пост наблюдения, готовый по долгу службы и в зависимости от полученной команды то удовлетворять любопытство прыткого поднадзорного, то охлаждать тычками в бок.
По большому счету не прав Хайнлайн, когда утверждает, будто Кремль имел власть переключать отношение двухсот миллионов людей, словно лампочку. Не было у Кремля такой власти над умами и душами в 1960 году и позже. Такая власть была только над бездельниками из "органов", которых гоняли за писателем по улицам, в парки, рестораны и театры.
И неправ Хайнлайн, когда ужасается по поводу успеход оболванивания советских людей, начиная с детского сада. И это не голословное утверждение. Множество достойных людей нынешней России прошло через такие детские сады, школы, институты, университеты и что же? Оказались они оболванены? Нет. Это была одна видимость, для кремлевского руководства отрадная, для Хайнлайна - устрашающая.
При всей своей красочности, Оруэллова схема умственного порабощения людей остается всего лишь литературной схемой, а жизнь преподносит нам куда более оптимистические уроки дряхления и вырождения тоталитарных идеократий. Всякий раз у изуверов не находится достойных продолжателей, их собственные дети и внуки предают семейное дело, оказываясь бессильными мимикрантами, тайными святотатцами, могильщиками, да кем угодно, только не свирепыми душегубами, каковые требуются для процветания очередных "тысячелетних царств".
Да, эти уроки дорого обходятся и слишком долго длятся, чтобы утешились непосредственно пострадавшие, но справедливо будет сказать, что они не оставляют места для черного отчаяния. Более чем сомнительны набранные автором впопыхах примеры нашей исторической безграмотности, якобы свидетельствующие об успехах злокозненных воспитателей советских людей.
Так никто и никогда в СССР не скрывал факта и даты присоединения балтийских государств летом 1940 года. О нем говорилось и в школьных учебниках, и даже в ежегодных отрывных календарях, иное дело, что он подавался как акт волеизъявления народов этих стран. Возражавшая супруге Хайнлайна киевская дама из "Интуриста" - образец в свое время нерадивой школьницы, пример не успешности, а как раз безуспешности попыток вдолбить в голову школьника или взрослому человеку, который "жить торопится и чувствовать спешит", хоть что-то, выходящее за рамки житейской надобности, пример не торжества, а краха поучительских усилий вообще, предопределяющего краха всякой идеократии, что ангельской, что сатанинской.
Точно так же никто и никогда не внушал советским школьникам, что "царя свергли коммунисты". Наоборот, их безуспешно заставляли зубрить краткие сведения о Февральской революции и последующих событиях, поминали при том и про Распутина, на все корки честили Керенского и партию социалистов-революционеров, да вот у будущих топтунов-собеседников Хайнлайна в одно ухо влетало, в другое вылетало.
История, любая - истинная или перевранная - всегда и везде интересна лишь достаточно узкому кругу людей. Хайнлайна успешно не подпустили к этому кругу у нас. "Технические переводчики", "музейные работники" и майор с железным локтем могли определенно рассчитывать на получение квартальной премии.
Понятно, почему в США так популярно имя Джона Пола Джонса. Шотландец, выправивший у новоявленного американского государства патент на каперство и с отчаянной отвагой чинивший морской разбой в Ла-Манше, в чувствительнейшем подбрюшье Британии, - для американцев первейший герой, зачинатель военно-морского флота и чуть ли не его патрон в Божием суде. Естественно, Хайнлайну, морскому офицеру по образованию, он ожидался таким же героем и в России екатерининских времен. Но в России у Джонса не заладилось. Примерно, как у инженера Бомзе в тресте "Геркулес".
Джонса приткнули командовать флотилией галер на Черном море, а эти тихоходные суда ограниченного применения обречены были оставаться на второй линии, их использовали лишь в качестве поддержки с моря сухопутным силам.
Галеры Джонса воевали у Кинбурна, Очакова и под Измаилом, но героями на кровавом и дымном пиру побед непременно оказывались другие, а не чужак, ограниченный иноязычием даже в возможностях общения и всей жизнью доказавший свою неспособность включиться в какую бы то ни было иерархию. Не выслужил он в России славы, не далось. И не прижился, уехал прочь. Но коммунисты не трудились над превращением Джонса в "безличность".
Знатоки флотской истории на Руси прекрасно знали и знают о нем, его имя значится во всех анналах. Несть числа таким генералам и адмиралам в военной истории любой страны, нет им особой памяти, и Оруэллова схема производства "безличностей" здесь ни при чем****.
Изо всех примеров, приводимых Хайнлайном, разительным и доказательным является лишь пример обращения с исторической личностью Троцкого. Сталин испытывал к Троцкому звериную ненависть, а выиграв открытую и тайную войну с ним, не пожалел сил и средств на практически полное его вычеркивание из истории революции, гражданской войны и, особенно, первого десятилетия советской власти. А затем и на убийство развенчанного и изгнанного соратника Ленина.
Эту ненависть унаследовали от Сталина все прочие руководители КПСС и СССР. Дело действительно дошло до препарирования популярных фотографий и закрытия доступа к старым газетам, где имя Троцкого поминалось не как бранная кличка.
Для самых несведущих: причина такой разительности не в гениальном предвидении Оруэлла, а в том, что 1984 писался по непосредственным впечатлениям от отношения коммунистов-сталинистов к троцкистам и Троцкому, почерпнутым английским писателем в Испании во время гражданской войны 1936-1939 годов.
Слухи о том, что у Юрия Гагарина был предшественник, погибший во время неудачного запуска, кружили упорно. Правда, до меня они дошли несколькими годами позже и от людей, достаточно далеких от нашей космонавтики. В недавнее время доводилось читать и опровержения этим слухам, да все от людей, причастным к стольким "PRAVDAм", что особо доверять этим опровержениям я поостерегся бы.
Но если в данном случае Хайнлайн и неправ, необходимо сказать, что и до 1960 года и много позже кремлевские вожди всячески замалчивали любые трагические случаи с человеческими жертвами. Примеров тому настолько много, а раскрыто по сей день так мало, что я не решился бы возражать Хайнлайну, ограничившись ручательством, что в мае 1960 года до меня лично и до моих друзей в Ленинграде слухи о неудачном запуске ракеты с человеком на борту не дошли точно так же, как и молва о том, что в городе находится или только что побывал известный американский писатель-фантаст.
Хотя в ту пору у меня уже были друзья среди ленинградских литераторов и переводчиков, само имя Роберта Хайнлайна я услышал лишь во второй половине 60-х годов. На несколько лет - лишь по рассказу Зеленые холмы Земли.
Напоследок хочу сказать несколько слов о человеке, имя которого Роберт Хайнлайн использует как ручательство добротности своего способа обращаться со словами и фактами.
Это имя американского политического деятеля Элфрида Иммануила Смита (1872-1944). Эл Смит был одним из крупнейших деятелей демократической партии 20-х - 30-х годов нашего века, то союзником, то политическим соперником Франклина Д. Рузвельта (не путать с упомянутым в статье Тедди Рузвельтом, дядей Франклина, президентом США в 1901-1909 годах, так и вошедшим в историю в качестве автора "политики большой дубинки"), но, главное, пользовался репутацией честнейшего и безупречнейшего политика в период, когда гангстеризм, коррупция и ложь оплели всю политическую жизнь Соединенных Штатов.
Эл Смит никогда не позволил себе произнести ни единого слова, которое хоть в чем-нибудь, хоть мало-мальски могло быть подвергнуто сомнению. Может быть, поэтому и проиграл политическую борьбу с Ф.Д.Рузвельтом, большим мастером недомолвок и блестящих, но уклончивых ответов на прямо поставленные вопросы. Призывать Элла Смита в поручители своей методики добираться до правды - это, с точки зрения американца, большой замах и претензия на абсолютное доверие.
Нет и не может быть никаких сомнений в искренности стремления Роберта Хайнлайна доискаться до правды и громко говорить правду и только правду. Увы, иногда у него недоставало на это сил и возможностей, от промахов не спасли даже верная подруга, выпускница курсов русского языка Университета Колорадо, и подхваченная на слух небольшая коллекция русской матерщины.
Американцам до этого дела мало. Да и мне не пристало судить Роберта Хайнлайна. У меня одна забота: не хочу, чтобы распростившись с мифологией одного толка, мой соотечественник тут же оказался в плену у мифологии другого. Только и всего.
Ал. Ал. Щербаков 1993
ЗАМЕЧАНИЕ ОТ "РЕДАКТОРА"
На глазах моего - получавшего паспорта "еще при Брежневе" - поколения россиян информационный мир претерпел три капитальных метаморфозы. Изначальная среда нашего обитания представляла собой Нечто, которое - как бы его кто ни называл - являлось антиподом "свободы слова". И мысли.
Изучение этого невиданного в истории ХХ века эксперимента по зомбированию масс путем сортировки всего печатного наследия на "допустимое" и "недопустимое", с неоднократными "переписываниями" и "исправлениями" прошлого и фальсификацией происходящих событий - еще ждет своего осмысления и академического изучения.
В 1988 году эта политика тотальной партийно-государственной монополии на "информационное обслуживание населения" в стране была отменена так же "директивно", как и введена в октябре 1917 года. Началась политика Гласности в форме буйства "плюрализма мнений", т.е. немедленной и полной противоположности упраздненного режима Нечто.
Этап Гласности ознаменовал собой короткий период уникального положения в "цивилизованном" мире - когда он весь оказался в достаточно Единой Информационной Среде - с общепринятыми ценностями и постулатами. Это был период триумфа пресловутой "свободы слова" - от Ванкувера до Владивостока.
Сегодня та "информационная атмосфера" напрочь забыта, а попадающиеся на глаза культмассовые произведения той поры воспринимаются с внутренней неловкостью как некие артефакты, еще более странные, чудные и чужеродные, чем примеры "соцреализма" из предшествовавшей приходу Гласности эпохи партийной цензуры и "классового сознания". Этот парадокс объясняется тем, что та информационная среда, которая с конца 80-х установилась, было, по обе стороны снесенного "Железного занавеса", до неприличия быстро канула в Лето, а для ценностных ориентиров сменившей ее новой "информационной реальности" художественные произведения, в наибольшей степени отразившие достижения и завоевания эпохи Гласности, воспринимаются менее актуальными и адекватными, чем многое из "ДОперестроечного" культмассового наследия.
Если введение тотальной цензуры запротоколировано в истории нашей страны (ленинским декретом о печати), так же как и поразительное воскрешение из небытия "свободы слова" (резолюцией 19-й конференции КПСС), то начало нынешней "информационной обстановки" в мире, объединившемся после ликвидации соцлагеря - при которой "свобода слова" явно уже не торжествует - нигде никак не запротоколировано. И эта смена до сих пор официально не признается.
Если же пользоваться "неофициальными" источниками, то никакого "открытия Америки" не будет в том, чтоб признать - сегодняшний мир информационно опутан и запутан Постправдой**.
К сведению - Оксфордский словарь английского языка назвал слово post-truth ("постправда" или "постистина") словом 2016 года. Приставка "пост-" обычно переводится как "после", однако в случае с постправдой все не так просто, ведь этот термин означает по сути "гибридная правда": это информация, не всегда соответствующая истине, но с точки зрения человека, не выходящего за рамки парадигмы того или иного идеологического или религиозного или культмассового и т.п. восприятия действительности, безусловно принимаемая на веру.
Этот феномен нельзя считать всего лишь некой очередной формой дезинформации, или пропаганды и "промывки мозгов", или "информационной войны", или манипуляции общественным мнением через организованную кампанию очернения неугодных персон и фальсификации неудобных фактов. Нет, тут дело в чем-то другом, ибо все перечисленные инструменты информационной политики были известны веками и никакого "тихого ужаса" у власть предержащих не вызывали.
Проявлением "постправды" явились т.н. "фейковые новости", которые - а точнее, оглашение борьбы с которыми - и ознаменовало собой наступление Новой Информационной Реальности, сменившей эпоху "свободы слова".
Феномен "фейковых новостей" - распространение которых объявляется противозаконным и подлежащим судебному наказанию деянием - являет собой нечто новое и прежде невиданное.
До недавних пор "информационное обслуживание населения" находилось - с разной стадией закрученности гаек - под контролем соответствующих государственных ведомств и закулисных групп "влияния" (которые можно условно назвать "Министерствами Правды"). При этом закладываемая в них степень "оболванивания" контролировалась - в зависимости от обстоятельств - допуская определенную дозу "альтернативной" информации, которая звучала как комариный писк на фоне военного оркестра.
По некоторым признаниям особо посвященных, степень "допустимого обмана и допустимой правды" контролировалась соответствующими структурами не только на своих суверенных территориях (определяя "политическую подготовку подведомственного населения"), но и на уровне межгосударственного обмена информацией по "закрытым каналам" (поддерживая в общем сопоставимый уровень осведомленности всех субъектов реал-политик - в общих интересах сохранения баланса между ними).
Никто никогда не возьмется определить, какой объем "достоверной информации" приходился на объем "санкционированной дезинформации" в условиях торжества "свободы слова" - но не вызывает никакого сомнения то, что это имевшее место соотношение было допустимым в глазах как "политического", так и "идеологического" руководства "свободного мира" (к которому после сноса Берлинской стены присоединился и весь сошедший с исторической сцены "соцлагерь").
Потом - что-то в мире исподволь изменилось и сегодня можно констатировать, что соотношение "правильной и уместной" и "неправильной и вредной" информаций в мире перестало устраивать "министерства правды". В условиях торжества "свободы слова" (известной нам как "Гласность") это соотношение устраивало - а в условиях "постправды" - устраивать перестало и "неправильная" информация из как бы "вредной" стала государством трактоваться "недопустимой"…
В связи с чем "приходится принимать меры"… в пожарном порядке. Для начала распространение "фейковых новостей" приравнивается как минимум хулиганству, хотя самый не лезущий в карман за словцом президент США - Дональд Трамп - поднимает планку, используя жупел "ВРАГИ НАРОДА"…
Напрашивается вывод, что ключевым моментом смены эпох, когда одна "информационная среда обитания" сменилась на другую - и всемирная "гласность" уступила место всемирной "постправде" - явилось превышение объема неких "незавизированных" информаций над "завизированными" (в том числе и "завизированной" откровенной дезы - контролируемо пускаемой в оборот с целью "правильного информирования" объекта управления).
Борьба с оборотом "фейковых новостей" объявлена. Это раз. Результатов этой борьбы не видно. Это два. В состязательности с имеющими "лицензию на искажение действительности" традиционными СМИ за "умы" (и "сердца") аудитории - за важные доли электората, назовем вещи своими именами - альтернативные источники "несертифицированной" авторской информации смогли добиться, по-видимому, непредполагаемого в "министерствах правды" успеха.
На мой взгляд, бороться с "альтернативной информацией" в эпоху открытого цифрового общества методами оруэловского закрытого общества само по себе бесперспективно.
Но главное не в этом. Главное в том, что - по мнению призванных "искоренять информационную ересь и ахинею" уполномоченных органов - "фейкньюс-мейкеры" руководствуются в своей "вредительской" деятельности сознательным желанием что-то "сфабриковать", что-то "соврать", подбросить "инсинуацию", одним словом. Изначально их снизводят на уровень не чистых на руку мистификаторов и профессиональных лжесвидетелей, бесстыже в глаза соврамши "с целью введения в заблуждение, для того чтобы получить финансовую или политическую выгоду".
Реальное же положение таково, что с каждым годом углубления "интернетизации" общества неконтролируемые "министерствами правд" (в отличие от таких рупоров инфо-войн, как все традиционные СМИ) источники "фейковых новостей" представляют собой массу небезразличных к происходящему частных лиц, которые чистосердечно рассуждают в Сети о том, о чем имеют представление со своего предельного уровня компетенции. Рассуждают, в искренних попытках "распространить правду" (а не приумножить ложь) и "вывести на чистую воду" (а не оклеветать) - исходя при этом из своего субъективного видения и недопонимания происходящего вне их компетенции.
Не имея никаких меркантильных умыслов, никем не нанимаемые и не подстрекаемые, по собственной инициативе, граждански активные правдолюбы со своим "единственно верным" видением - они как по трафарету делают "вбросы" безапелляционных обобщений, которые никогда не противоречат постулатам парадигмы "миропонимания" тех комьюнити и суб-сообществ, внутри которых "фейкньюс-мейкер" осел в эпоху "цифрового общества".
Бороться с этим "феноменом" какими-то "увещеваниями" бессмысленно - потому что эти "остро неравнодушные к происходящему" свидетели постправды истово уверены в своей личной неполживости, которую они готовы отстаивать не за страх, а за совесть (при этом при случае сами активно разоблачая в "фейковости" своих оппонентов, в равной степени искренне верящих, что в полной мере обладают "единственно верным" пониманием происходящего). Если принять во внимание, что сам термин "постправда" появился в 1992 году (одновременно с WorldWideWeb), а через 25 лет появилась необходимость введения административной (и уголовной!) ответственность за распространение "ложных сообщений", при этом количество собственно "телефонных хулиганов" не изменилось (?), то напрашивается вывод, что колоссальный рост объема "недостоверной информации" связан с увеличением "просто" активных пользователей Сети.
Отметим, что тот поток публикаций, который доходил до рук читателей в доцифровую эпоху, мог гарантировать возможность - зачастую в виде обязанности - "правильного" пояснения к тексту, не вписывающемуся по тому или иному критерию в рамки "безвредной массовой информации".
Официальное проведение "сеансов черной магии" допускалось только с последующим их "разоблачением"! В качестве такого примера служит выше опубликованный "репортаж" 1960 года выдающегося американского фантаста Р.Хайнлайна с последующим "фейко-опровержительным" комментарием 1993 года его переводчика.
И если в "доперестроечные" времена комментарий переводчика преподносил бы американского писателя как злоумышленного клеветника на советский строй, а его эссе как идеологическую диверсию и неуклюжий поклеп, то в условиях гласности начала 90-х оценка совершенно другая - да, антисоветчик, но просто не обладал информацией и самообманулся, увы, достойно сожаления, но ничего страшного ибо никакого сознательного умысла у него не было…
"Инцидент исперчен" и "Сеанс чёрной магии разоблачён"…
В нынешних переходных условиях на пути к "Тотально-Цифровому Обществу" такой возможности у "министерств правд" нет и поток "фейковой информации" - ни с кем не согласованной "самиздатовщины" - будет бить фонтаном до тех пор, пока сохраняется свобода массового бесконтрольного доступа к обороту информации - со всеми своими плюсами и минусами.
К каждому искренне заблуждающемуся блогеру (о сознательно вбрасывающих ложные сообщения "телефонных хулиганах" речи не идёт - они сознательно идущие на информпровокации) "переводчика-разъяснителя" не приставишь - да их и не наберётся столько…
А объемы трафика и численность аудитория в блогосфере вышли за все допустимые - для "министерств правд" - показатели…
Бесконтрольность в этом деле вряд ли будет слишком долго допускаться. Проблема "фейкньюс" в итоге будет решена с окончанием текущего этапа информационной реальности - Постправды - и переходом к следующей стадии "информационной реальности": к полностью "Цифровому Обществу" (где и муха не пролетит).
А пока - пользуемся имеющейся возможностью, кто как хочет выбирать "правду" себе по совести и публично ее отстаивать себе на здоровье!
Аяврик 2018-2020
* "Pravda" means "truth" (англ.) — "Pravda" значит "правда". Статья впервые была опубликована в октябрьском номере журнала American Mercury за 1960 год.
** "Постправда" — обстоятельства, при которых объективные факты являются менее значимыми при формировании общественного мнения, чем обращения к эмоциям и личным убеждениям (Википедия)
*** Sine die (лат.) — на неопределенный срок.