Текущие события на энергетическом рынке Европы убедительно указывают на развитие там системного кризиса. Складывавшийся на протяжении ХХ века механизм обеспечения экономики энергией демонстрирует признаки нарастающего слома. Традиционные инструменты его саморегулирования утратили практическую эффективность. А самое главное, политическое руководство Евросоюза демонстрирует стойкое непонимание сути и причин происходящего, продолжая считать его безусловно неприятным, экономически разрушительным, но по сути строго кратковременным явлением.

Согласно заявлению еврокомиссара по вопросам внутреннего рынка Тьерри Бретона «непростая ситуация в сфере энергетики» возникла из-за трагического, то есть заранее непредсказуемого (следовательно – совершенно случайного) совпадения ряда негативных факторов. Ключевыми среди которых является резкий и очень высокий рост цен на газ, сокращение предложения энергоносителей из-за закрытия нефтяных и газовых скважин, последствия пандемии COVID-19 и возросшая геополитическая напряженность.

Последнее служит основанием перекладывать вину за происходящее на Россию, отказывающуюся наращивать поставки газа в Европу. Таким образом Москва, якобы, пытается усиливать политическое давление на европейские власти для снятия ограничений Третьего энергетического пакета ЕС в отношении газопровода «Северный поток 2».

Однако действительный причины происходящего заключаются в другом. Желая опережающими темпами перевести европейскую экономику к нулевому уровню выбросов СО2 к 2050 году, а также стремясь максимально быстро перевести свою энергетику в полном объеме на принципы свободного рынка, руководство ЕС реализовало решения, практически парализующие не только энергетическую отрасль, но и экономику Европы в целом.

Первым дестабилизирующим фактором является стремление максимально расширить масштаб ВИЭ в совокупном энергобалансе. Согласно принятому Еврокомиссией в 2017 году «Механизму пограничной корректировки выбросов углерода» и «Директивы о ВИЭ» доля ветровой и солнечной энергетики в общей энергогенерации должна быть увеличена с 19,7% в 2019 году до 32% в 2030 и до 40% к 2040. Генерацию не следует путать с потреблением электричества, которое ВИЭ должно обеспечиваться на 40% к 2030 году и на 60% - к 2040.

Даже без глубокого анализа видно, что эти цифры между собой сочетаются слабо. Это указывает на отсутствие целостной системности в энергетическом и структурном экономическом планировании. Во главу угла которого положено совершенно идеалистическое желание снизить выбросы СО2 на 55% к 2030 году без всякого учета связанных с этим экономических и структурных последствий.

Гонка за ВИЭ ради самих ВИЭ за 2020 год привела к вводу в строй 15 ГВт установленной мощности, доведя ее суммарный объем до 220 ГВт. Это привело к ситуации, когда, в течение 2020 года 40% потребляемого электричества Европы «бралось» из ВИЭ, а на генерацию, расходующую ископаемое топливо, пришлось 34%.

Не потому, что ВИЭ как-то лучше, просто инвесторы «в зеленую энергетику», перед реализацией проектов, получали государственные гарантии о безусловном приоритете закупок «зеленой энергии» перед всеми остальными источниками. Таким образом, при формировании излишков, останавливались традиционные электростанции. Причем «зеленая энергетика» еще имела право продавать электричество по цене в 4 – 5 раз выше «традиционной».

Пока доля нерыночных методов в общем масштабе энергосистемы оставалась незначительной, «конфликт цен и интересов» относительно успешно сглаживался существовавшим механизм. Однако ударный рост темпов увеличения ВИЭ-генерации довел ее долю до величин, сгладить которые традиционная система оказалась уже не в состоянии.

Вторым дестабилизирующим фактором следует считать безоглядное, в значительной степени популистское и чрезмерно политизированное стремление добиться снижения углеродных выбросов в Европе на 55% к 2030 году. Считалось, что введение так называемых «зеленых сертификатов» станет эффективным механизмом «мягкого» стимулирования энергетической отрасли «к зеленому энергопереходу». Однако на практике они превратились в классический биржевой товар.

Еще в 2019 году парижский Институт экономики изменения климата в своем обзоре Global Carbon Account отметил, что на 1 мая 2019 года в мире действовало 25 схем налогообложения выбросов ПГ и 26 схем торговли выбросами (ETS). В общей сложности на юрисдикции, в которых применяется углеродная цена, приходится около 60% мирового ВВП.

В 2016 году европейские эмитенты СО2 заплатили за «выбросы» 22 млрд евро. В 2017 эта цифра выросла до 32 млрд, а в 2018 она увеличилась уже до 40 млрд. В Европейской схеме торговли выбросами (EU ETS) цена «за тонну СО2» увеличилась с изначально установленных 8,8 до 22,2 евро. Летом 2020 «зеленый сертификат» продавался уже за 40 евро, а к настоящему моменту цена достигла 60 евро за тонну выбросов СО2.

Как отметил в своем выступлении Тьерри Бретон, дефицит электричества в Европе возник из-за того, что во втором полугодии 2021 года из-за аномального снижения «количества ветра», вызвавшего двукратное падение энергогенерации ветропарков.

Формально это правда. Однако еврокомиссар умолчал о том, что полученные ими по базовой цене, но неизрасходованные «зеленые сертификаты» их владельцами активно продавались на бирже. С одной стороны формируя дополнительный доход для сегмента ВИЭ, а с другой – практически убивая доходность классической, в первую очередь угольной генерации. Из-за чего к настоящему моменту свыше 20% угольных мощностей оказались на грани банкротства, а еще 34% были вынуждены кардинально снижать объемы выработки. Тем самым еще больше усиливая масштабы дефицита.

Впрочем, избирательность еврокомиссара можно понять. На основе принятых в начале 2021 года «антикризисных мер по спасению европейской экономики» четверть всех «углеродных сборов» теперь напрямую поступает в бюджет Еврокомиссии, тем самым снижая его зависимость от добровольных взносов стран – членов ЕС.

Появление у Брюсселя «собственных денег» значительно расширяет его властные полномочия по укреплению власти центральных органов Евросоюза. К тому же еще 2,5% от общих сборов идет на содержание бюрократического аппарата EU ETS.

Отсюда следует, что в ближайшей перспективе европейские власти от продолжения текущей политики в области «снижения выбросов» не откажутся. Даже наоборот, они будут пытаться использовать кризис для принятия новых программ по ее расширению.

Третьим дестабилизирующим фактором служит упрямое стремление ЕС к максимально широкому и предельно скорейшему переводу энергетического рынка на принципы «свободной торговли».

До 2014 – 2015 годов цена на газ формировалась с привязкой к цене на нефть, и корректировалась по среднему значению нефтяной котировки за истекший шестимесячный период. К концу 2019 года Еврокомиссии удалось включить «в расчетную формулу» спотовые котировки на газовых хабах Европы, довести их долю до 25%, а продолжительность «нефтяного усреднения» сократить до трех месяцев.

Пока цены на нефть и газ, из-за сформировавшегося переизбытка предложения углеводородов, а также аномально теплого и короткого отопительного сезона 2020/2021 годов, находились на чрезвычайно низких уровнях, в районе 1,9 доллара за миллион британских тепловых единиц (МБТЕ), результат действий ЕК казался удачным.

Однако последовавшая за этим жара не сократила спрос на электричество, а политические меры по блокированию СП-2, совпавшие со снижением добычи у других поставщиков, привела к тому, что разрушенная ценовая привязка «к нефти» стала толкать цену газа вверх. С менее чем 140 долларов за тысячу кубических метров она сегодня превысила 800, а кратковременно, в течение недели, в пике даже достигала 1000 долларов за тысячу кубометров.

В результате чего в европейских странах начал формироваться дефицит генерации, выливающийся в рост уже прямых цен на электричество. Если в марте текущего года средняя стоимость киловатт-часа в Европе колебалась в районе 18 евроцентов, то на третьей неделе сентября она перевалила за 60 евроцентов. И это не предел, так как отопительный сезон в Европе еще не начался, а газа там накоплено всего 72% от необходимого объема. Что прямо указывает на негативные перспективы, так как обычно к четвертой неделе сентября они заполнялись на 90 – 94%.

Причем, рост цен на газ в Европе продолжает существенно отставать от их уровня в Азии, тем самым не позволяя «включиться» рыночному механизму. Подавляющее большинство добывающих стран, включая США, предпочитают продолжать отгрузки на азиатские рынки. И пока не наблюдается сколько-нибудь существенных причин по кардинальному изменению сложившегося положения.

Четвертым влияющим фактором является продолжение политики ЕС по ускоренному выводу из эксплуатации угольной энергогенерации, как «недопустимо сильно загрязняющей атмосферу планеты».

В частности, суд Евросоюза в Люксембурге приговорил Польшу к выплате ежедневного штрафа в 500 тыс. евро до тех пор, пока не будет прекращена добыча угля на шахте «Туров». Доводы Варшавы о том, что угольные станции обеспечивают почти 70% энергогенерации страны, их остановка ввергнет польскую экономику в коллапс, были оставлены без внимания.

С углем в Европе вообще складывается парадоксальная ситуация. Из-за удорожания «зеленых сертификатов», роста цен на энергетические угли, а также по причине других жестких ограничительных мер, себестоимость угольной генерации критично растет, приближая ее к порогу прямой убыточности.

Но из-за роста цен на электричество, а также по причине падения выработки в сегменте ВИЭ, в течение января – июля 2021 года доля угольной генерации в Германии затормозила снижение и даже выросла на 7 процентных пунктов (до 26,1%) по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Грубо говоря, «антиугольная» позиция ЕС фактически ведет к ускоренному проеданию имеющихся в «угольном сегменте» технических и финансовых ресурсов. Владельцы угольных станций спешат выжать из оборудования предельный максимум, полностью прекратив инвестиции не только в модернизацию и расширение мощностей, но даже в их текущее регламентное обслуживание.

Следовательно, уже к концу 2022 года можно ожидать начала массового закрытия объектов по причине достижения ими предела по техническому износу. Что дефицит энергии в ЕС еще больше увеличит.

Уже сейчас видно, что все изложенное выше имеет эффект «лома, засунутого в тонкий работающий механизм». Самый энергоемкий сектор европейской экономики – промышленная химия – достиг рубежа убыточности.

Один из крупнейших производителей удобрений, американская компания CF Industries Holdings объявила об остановке двух своих производственных комплексов в Британии, являющихся крупнейшими в отрасли в Соединенном Королевстве. Это послужило сигналом к сокращению объемов производства на других аналогичных предприятиях в Германии, Бельгии, Нидерландах и Южной Европе.

На ближайшие пару месяцев имеющихся запасов химпродукции для поддержания жизнедеятельности связанных экономических цепочек еще хватит, но уже весной 2022 года в ЕС ожидается существенный дефицит минеральных удобрений, грозящий падением объемов сельскохозяйственного производства в Европе в целом осенью.

Впрочем, проблемы с продовольствием ожидаются уже в текущем году. В частности, производители хлебобулочных и макаронных изделий начали предупреждать власти об угрозе неизбежности повышения цен ориентировочно до 40%.

Так как в их производственном цикле широко применяется электричество, а также требуется поддерживать в помещениях стабильный температурный режим, ранее обеспечивавшийся газовым отоплением. Резкий рост цен на то и другое в ближайшее время вынудит производителей кардинально пересмотреть ценовую политику под угрозой разорения.

Это конечно еще не предвестник голода, однако аналогичные сигналы из мясомолочной и перерабатывающей отраслей говорят, что, если в ближайшие месяцы ситуация с ценами на энергию не изменится к лучшему, в перспективе одного – двух лет Евросоюз может перейти из статуса нетто-экспортера продовольствия в категорию его нетто-импортеров.

Однако власти Европы из происходящего системных выводов не делают, предпочитая «все исправить» сиюминутными административными мерами. Как стало известно изданию The Times, Испания, на прошедшем в Словении совещании министров транспорта и энергетики стран ЕС, представила в Еврокомиссию «секретный план».

По мнению Мадрида, в росте европейских цен на газ в Европе «виновата» Москва, использующая «временные трудности» для дестабилизации ЕС, подрыва европейской экономики и разрушения единства европейской позиции в вопросе подчинения газопровода СП-2 нормам Третьего энергопакета. Бороться с этим предлагается через введение в Евросоюзе директивно установленных предельных цен на газ, соблюдение которых должно стать обязательным на территории всех стран Единой Европы.

На первый взгляд он явно утопичен. Например, испанцы предлагают срочно сформировать в Евросоюзе буферные запасы газа, с помощью которых Брюссель должен будет купировать ценовые колебания. И не важно, что это идет прямо в разрез с европейской политикой расширения свободного рыночного ценообразования на энергоносители.

Однако уже появляются основания ожидать, что на ближайшем профильном саммите ЕС в октябре испанская «идея» начнет выливаться в официальные «общеевропейкие» документы. Надвигается зима, к которой Евросоюз демонстрирует явную тотальную неготовность. Германия угрожает полностью прекратить поставки газа на межотраслевые предприятия, а жителям Хорватии Брюссель уже рекомендует начать массированные заготовки дров для обогрева жилья.

Отсюда следует закономерный вывод о том, что текущий кризис в европейской энергетике носит не сиюминутный временные, а долгосрочный принципиально системный характер. Отопительный сезон 2021/2022 года и дальнейшие последствия весной - и в начале лета 2022 года станут серьезным испытанием европейской экономики на устойчивость, а властей Европы на общую адекватность.

Конечно ожидать полного экономического коллапса ЕС преждевременно, однако в текущих условиях просматриваются три вероятных общих сценария дальнейшего развития событий. Аналитики британского нефтяного гиганта ВР называют их: «Нетто ноль» (Net Zero), «Умеренный быстрый» (Rapid), и «Бизнес как обычно» (Business-as-usual).

Вариант «Нетто ноль» (Net Zero) исходит из предположения, что власти Европы (шире – всего коллективного Запада, включая США), попытаются использовать складывающиеся обстоятельства для решительного слома традиционной энергетической модели с целью максимального ускорения «энергоперехода на водород».

Новая энергетика будет очень дорогой, а сам процесс ее построения – чрезвычайно болезненным. Но другого пути нет, так как постепенному итерационному переводу экономики на «зеленый водород» в настоящее время критично мешают многочисленные факторы «инерции старой системы». В том числе несогласие рядовых потребителей идти на понижение уровня жизни «в переходный период», вызванное разрушением сложившихся экономических цепочек на этапе их трансформации.

Однако, если пройти его «быстро», новая «водородная экономика» заработает раньше, чем уровень социального недовольства в обществе достигнет критического уровня.

Кроме того, последующая экономическая трансформация создаст удобные условия для полной реорганизации Евросоюза из нынешней федерации все еще достаточно независимых стран в единое централизованное надгосударство, с окончательной концентрацией власти и денег в руках Брюсселя (т.е. Европарламента и Еврокомиссии). Включая закрепление за ними права на собственный бюджет и на собор прямых налогов со всей территории Объединенной Европы.

Развитие событий по сценарию «Нетто ноль» (Net Zero) сулит радикальное повышение стоимости «зеленых сертификатов» до 220 – 250 евро за тонну СО2 в «развитых» странах и не менее чем до 175 евро – в «развивающихся».

В перспективе до 2050 года такие меры сократят спрос на нефть на 80- 85% и на газ на 60% относительно уровня их потребления в 2019 году. Европейская экономика в целом пройдет через разрушительный этап полной остановки ряда крупнейших отраслей, в том числе химической, металлургической и, в значительной степени, продовольственной. Материальный уровень жизни европейских домохозяйств, в перспективе ближайших 5 – 8 лет, может снизиться на 40 – 50%.

Однако масштабное расширение капитальных вложений в возведение новой «водородной инфраструктуры» и связанной с ней «водородной экономики» должно создать достаточно масштабное основание для поддержания экономического роста в новых отраслях, которое обеспечит серьезное купирование уровня негативных факторов, а к 2030 году сформирует новый стабильный тренд долгосрочного устойчивого положительного развития. Примерно как это наблюдалось во время восстановления европейской экономики после Второй мировой войны.

В противовес «радикальному», вариант «Бизнес как обычно» (Business-as-usual) является «консервативным». Он исходит из ожидания, что европейские власти сумеют «одуматься», то есть отказаться от идеалистического радикализма в пользу практической адекватности. Все глобальные цели и задачи ЕС, включая переход к «водородной экономике», в нем останутся неизменными, однако их достижение будет производиться многоступенчатым поэтапным итерационным путем.

В частности, это будет означать временное смягчение норм Энергетической хартии ЕС и Третьего энергопакета, а также отодвинет сроки введения «углеродных налогов», а также капитально снизит их целевые значения. Цена «зеленого сертификата» за тонну выбросов СО2 к 2050 году ожидается на уровне 80 евро для «развитых стран» и 65 – 68 евро – для «развивающихся».

Тем самым, в целом трансформирующейся экономике будет «тяжело», но уровень проблем останется подъемным, а процесс трансформации пойдет «по пути наименьшего сопротивления», оставляя возможность успевать трансформировать разрушающиеся элементы без радикального падения уровня жизни.

В этом сценарии потребление углеводородов сокращаться конечно продолжит, но темпы падения составят не выше 2% в год, с выходом на общее снижение в 10 – 15% к 2050 году.

Промежуточным между двумя приведенными выше считается вариант «умеренных темпов преобразования» (Rapid). Он исходит из того, что линию формирования событий станет определять баланс между энергией упрямства идеалистов – реформаторов и степенью масштабности «сопротивления» ныне существующей энергетической и экономической системы, а также способностью монетарных властей ЕС генерировать достаточное количество денежной ликвидности без обрушения в гиперинфляцию.

В этом сценарии тонна выбросов СО2 к 2050 году дойдет до 120 – 140 евро за тонну для «развитых» стран, и до 90 евро – для «развивающихся». Спрос на нефть упадет ориентировочно на 50 – 60%, а потребление газа, хоть и уменьшится на 40%, все равно останется значительной частью европейского энегобаланса.

При этом общая экономическая ситуация окажется в длительном трансформационном кризисе, который затянется до 2035 – 2037 годов.

Какой из изложенных сценариев окажется наиболее вероятным, покажут итоги прохождения Европой отопительного сезона 2021/2022 годов. Но в любом случае России следует готовиться к усилению противодействия газовым поставкам, и наращиванию давления по принуждению Москвы согласиться на следование западной «зеленой повестке». В том числе, на согласие «добровольно» платить «углеродный налог» на условиях ЕС и США.

Купировать эту тенденцию следует через сохранение нынешней стратегии по «строгому соблюдению контрактных обязательств Газпрома», без наращивания объемов поставок энергоносителей «ради спасения европейской экономики». А также через ускорение «разворота на Восток», с сокращением доли внешней торговли с ЕС в общем внешнеторговом обороте России, в пользу ее расширения на других направлениях (Азия, Ближний Восток, Африка).

Также необходимо разработать эффективные механизмы по принятию экономических мигрантов из Европы, обладающих необходимыми для нас квалификациями, практическим опытом, желающих интегрироваться в российское общество и трудиться на благо российской экономики.

На фоне крушения традиционного «европейского образа жизни» Россия имеет все шансы стать весьма привлекательным «островом стабильности и понятных «нормальных» ценностей. Что будет служить весьма сильным стимулом «к перемене места жительства». Пусть объем таких «европейцев» и окажется небольшим, но даже 5–7% от общего текущего населения ЕС может создать приток от 20 до 30 млн «новых граждан». Довольно сильно мотивированных к активной трудовой деятельности «на новом месте».