Замечание Льва Николаевича насчёт того, что все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, относятся и к целым странам.

Несчастная социалистическая Албания была несчастлива по-своему. Она не походила даже на современные ей диктатуры, ибо и диктатор у неё не напоминал своих собратьев. Что бы там не воображали себе какие-нибудь французские маоисты или нынешние российские поклонники КНДР (чудесным образом были и есть и те, и другие) для Мао и семейства Кимов социализм был отнюдь не целью, а средством осуществления их личной власти. Не зря упоминание о социализме выброшено из северокорейской конституции, а труды отцов-основателей марксизма-ленинизма хранятся в Пхеньяне в спецхранах, подобно книжкам, клевещущим, будто северным корейцам не хватает свобод и еды. Китайская пропаганда 1960-70-ых возмущала советских товарищей превозношениями Мао как «самого красного из всех красных солнц», затмившего собой даже бородатых и усатого предшественников. 

По-ленински скромно

Энвер же Ходжа в отличие от Мао, Кимов и прочих Чаушеску собственное место в социалистической пищевой цепочке оценивал куда скромнее. За 40 лет кровавого владычества он расправился с бесчисленными врагами и оплевал множество зарубежных неприятелей, оказавшихся ему не по зубам. Однако тиран из Тираны нечасто позволял прославлять себя любимого. Так, на фотографиях социалистической Албании бросаются в глаза четыре профиля основоположников – Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Ими украшали всё, что в соцстране полагалось украшать, но только ими – профиль Ходжи отсутствовал.

Если же Энвер Ходжа и присутствал на картинах и плакатах – то это был почти забавный образ провинциального дядюшки, разжившегося мешковатым серым костюмчиком, который кочевал с хозяином «через годы, через расстоянья». А ближе к концу жизни было даже позволено складывать о нём стишки и песни.

Двухэтажный особняк Э.Ходжи в центре столицы отнюдь не поражает роскошью, а окружающий его квартал «блок», где при социализме жила номенклатура, застроен шедеврами зодчества в стиле «хрущёвка-эконом-упрощённая». Кстати, о хрущёвцах. Именуя их в своей книжке «Хрущёвцы» советскими Гаргантюа, Ходжа с презрением и издёвкой описывает обильные застолья советского начальства в конце 1950-ых. Вышедшему из состоятельной семьи албанцу любящие богато поесть советские вожди казались, наверное, тем, о ком русская пословица говорит: из грязи да в князи.

В целом же всё это несопоставимо с горячечными культами Сталина, Мао, Чаушеску и особенно Кимов. Последний и вовсе окутан налётом мистицизма: агентство ЦТАК время от времени забавляет почтенную публику рассказами о необъяснимых природных явлениях в местах, связанных с жизнью Кимов. 

В НСРА ничего подобного не было. Вот История Албанской партии труда (Тирана, 1978); http://www.enverhoxha.ru/Archive_of_books/History_PLA/history_of_the_party_of_labour_of_albania_second_edition_rus.pdf

Слово «гениальный» отсутствует в ней вообще, а поступки Ходжи описываются суховато: выступил, посетил, сказал, боролся, разоблачил, предложил... Причём обычно не он лично, а он как выразитель единого мнения партии, её ЦК, всего народа. А уж выспренними определениями – мудрейший, прозорливый и пр., и пр. товарища Энвера не описывают вовсе. Правда, на последней, 687-ой странице, два (!) скромных абзаца посвящены «особому месту товарища Ходжи» в истории АПТ. Ну тут уж против правды не попрёшь – место у него и впрямь особое.

В целом же похвалы в адрес того, кто ко времени выхода в свет «Истории Албанской партии труда» (1978 г.) правил 33 года, просто несопоставимы с лизоблюдством авторов «Краткого курса истории ВКП (б)» в отношении Сталина (может, конечно, тот для ясности сам указал, как именно писать о себе любимом). Да что там Сталин – современника Ходжи и его соседа по Балканам Н.Чаушеску в Бухаресте именовали не иначе, как «гением Карпат», а уж «Нью-Йорк таймс» в 2020 воспевала Дж.Байдена с куда большим придыханием, чем «История АПТ» её вождя!

Ходжу славословие не слишком занимало. Даже музей вождя благодарные албанцы стали строить в Тиране уже после его смерти, да так и не достроили. Социализм рухнул раньше. Его вдове пришлось отправляться не на торжественное открытие, а в тюрьму. 

Одним из символов уродливой Тираны по сей день является неплохо исполненный шедевр соцреализма – огромное панно над центральной площадью. Оно изображает лучших представителей албанского народа, стремительно идущих по пути, указанному вождём. Но вот вождь странным для диктатуры образом на панно отсутствует. В итоге обезличенные рабочие и прочие военные с крестьянами шагают, не пойми кем ведомые. Тт. Сталин, Тито, Ракоши и др. не поняли бы. После краха социализма в Албании остались скульптуры Сталину, возведённые по приказу Ходжи бессчётные бункеры на пляжах, в полях и городах, но всего лишь пара памятников вождю. 

В общем, так себе культик, какому-нибудь местному Хрущёву разоблачать было бы нечего. Впрочем, уж лучше бы был культ, как в соседней Югославии, но не было бы всего остального, чем отметился в истории Ходжа. Своей свирепостью он далеко превзошёл соседей по Восточной Европы, то же не так что б страдавших мягкотелостью. Превзошёл и уничтожением любого намёка на инакомыслие (что антикоммунистическое, что коммунистическое), и запретом на исповедание любой религии (с наказанием вплоть до смертной казни включительно), и расстрелами схваченных при попытке бегства из социалистического рая, и всеохватывающей сетью шпиков печальной памяти сигурими.

Отказ Ходжи от самообожествления объясняется, очевидно, тем, что он действительно верил в гениальность своих предшественников – Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, и не претендовал на место в их ряду. Он был их пусть и достойным, но всё же учеником. Тем сильнее его раздражали культы прочих диктаторов, именовавшихся себя коммунистами, но ставивших себя выше «большой марксистской четвёрки». В его книгах немало язвительных выпадов в адрес самохвалов вроде Ким Ир Сена и Чаушеску, Мао и Брежнева, хотя официально Тирана поддерживала дружеские отношения с теми же КНДР и Румынией. Они бы могли  стать такими и на самом деле, но Ходже не нужны были друзья, ценящие себя выше Ленина и Сталина. Таких деятелей он считал теми же ревизионистами, лишь изображающими независимость от Москвы. Представьте, как отзывались о Ходже, к примеру, Ким Ир Сен и Чаушеску, когда им докладывали о насмешках над ними в его книгах, изданных в Албании в конце 1970-ых.

Не мог поступиться принципами

В отличие бесконечного количества политиков, колебавшихся вместе с генеральной линией Москвы, Пекина и прочих важных столиц, у Энвера Ходжы имелись убеждения. Он не менял их в угоду даже тем, от кого зависела экономика его страны. 

Скажем, попытки Пекина сколотить антисоветскую ось Югославия-Румыния-Албания, перерезающую Балканы с запада на восток, провалились из-за сопротивления Тираны. Оттуда раздосадованным китайцам годами напоминали: негоже истинным марксистам-ленинцам заигрывать с ревизионистами – что с советскими, что с играющими в антисоветизм югославами и румынами. Ходжа в очередной раз не поступился принципами ради сиюминутного политического интереса.

Кстати, об албанско-китайских отношениях. Их принято считать союзническими – во всяком случае с 1960 года до середины 1970-ых. В советской историографии Албанию после разрыва с «албанскими раскольниками» вспоминали исключительно в контексте советско-китайской ссоры, причём Тирану представляли не более чем злобным карликом, подхрюкивающей злобным маоистам. Однако на 1600 с лишком страницах своего двухтомника «Размышления о Китае» Энвер Ходжа совсем иначе описывает связи с Пекином («Размышления о Китае» - это дневник, в который Ходжа заносил события в отношениях с КНР в 1962-1977 гг.). Правда, в свет книга вышла уже после разрыва с Китаем – не настолько принципиален был товарищ Энвер, чтобы прилюдно оплёвывать Китай, пока тот подбрасывал албанцам деньги, оборудование, товары. Тогда он предпочитал поучать китайцев за закрытыми дверями.

С первых месяцев албанско-советского конфликта «Женьминь жибао» и теоретическое издание ЦК КПК «Хунци» («Красное знамя») перепечатывали антихрущёвские статьи из тиранской «Зери и популит». В СССР в этих перепечатках видели агрессивный настрой маоистов. Ходжа оценивал происходящее с точностью до наоборот. Для него подобные перепечатки значили боязнь Пекина открыто спорить с московскими предателями дела Ленина-Сталина. Трусливые, мелкотравчатые китайцы, считал он, по сути прятались за широкой спиной албанских товарищей. Маоисты, писал Ходжа, собирались в случае примирения с советскими сказать им: мы сами против вас никогда не выступали, а просто дали слово албанцам. Ходжа годами подозревал Пекин в готовности примириться с хрущёвцами и брежневцами, обвинял китайцев в нехватке боевитости. Уже в 1962 г. Ходжа с горечью замечает: ревизионисты (т.е. Москва и её союзники) даже не подозревают, насколько разобщены Албания и Китай, и это при том, что Албания вплоть до изгнания Тайваня из ООН и вступления в неё КНР представляла там пекинский режим.

При всём своём антисоветизме Ходжа в отличие от китайцев не считал СССР главным врагом, осуждал территориальные претензии КНР к Советскому Союзу, о чём им и сообщал китайцам в переписке с ними. Кстати, при всей враждебности к титовской Югославии, Тирана тогда (не то что сейчас) подчёркивала отсутствие территориальных претензий к Белграду, требуя лишь «равноправия» албанцев в Косово и Метохии. Границы, дескать, буржуи нарисовали несправедливые, но настоящие коммунисты стремятся изменить не границы, а общественный строй во всём мире.

СССР и США – оба хуже. И Китай тоже

В СССР для оценки дипломатии КНР имелся, в частности, такой способ: в том или ином китайском выступлении подсчитывалось количество иероглифов, осуждающих СССР и осуждающих США.  Из сравнения двух чисел делался чем дальше, тем менее утешительный для Кремля вывод об усилении антисоветского крена Китая. Если подобным образом изучить речи Ходжи с 1960 года, то в них больше нападок на Москву, чем Вашингтон. Тем не менее, это вовсе не означало готовности Тираны договориться с американцами за спиной советских, как поступили китайцы в 1970-ые, или по их примеру оправдывать НАТО советской угрозой. 

Для Ходжи враждебность американскому империализму – необсуждаемая аксиома. Просто после разрыва с СССР стало важнее разоблачить советских социал-империалистов, поскольку те, по его убеждению, хотя и не были – вопреки выдумкам Пекина – опаснее американцев, но ловчее них обманывали коммунистов и прочих честных людей, притворяясь марксистами-ленинцами.

Особое бешенство в Тиране вызвало сближение США и КНР в 1970-ые годы. В Пекине предвосхищали реакцию тиранских фанатиков и не делились своими намерениями. Тем горше было разочарование албанцев, когда Р.Никсон прилетел в Пекин в 1972. ЦК АПТ снова направил в ЦК КПК письмо с очередными выражениями недовольства. К таким письмам китайские товарищи привыкли. Албанцы не решались спорить с ними в СМИ, но и дипломатично промолчать не могли, словно не замечая несоразмерности двух стран. Тирана годами доносила до китайцев несогласие разным вопросам, ибо Ходжа, кажется, искренне считал, что между братскими странами и разговор должен быть братский, открытый, и на ошибки китайцам надо указывать для их же пользы. С горькой усмешкой вспоминал потом Ходжа излюбленный приём Мао Цзедуна. На встречах с албанцами великий кормчий просил «критиковать нас, не щадить нас, указывать нам на ошибки». В Тиране поняли просьбу Мао излишне буквально. Кстати, Энвер Ходжа посетил Пекин однажды, ещё до разрыва с СССР, т.е. тогда, когда НСРА и КНР ничего особо не связывало. В тот раз Председатель ЦК КПК покоробил албанца не слишком уважительными отзывами о Сталине. Видимо, не надо объяснять, что думал Ходжа о маоистском лозунге «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», запущенный в КНР в 1957 для поощрения критики и самокритики.

В Пекине 1960-70-ых от назойливых поучений ходжистов отмахивались, предпочитая даже не отвечать на их письма. КНР сама находилась почти в изоляции, и прилюдно расплеваться с единственным союзником ей было политически не с руки. Вступать же в вязкий идейный спор просто не хотелось. Однако, говоря словами Зощенко, маоисты «затаили в душе хамство». После того, как СССР разорвал все хозяйственные связи с НСРА, китайцы взялись заместить советскую помощь своей. Замена получилась так себе, но и этот скудноватый источник всё более иссякал по мере того, как Тирана досаждала Пекину своими поучениями, отказывалась поддерживать китайские шаги в международных делах, всё прохладнее относилась к происходящему внутри Китая. Э.Ходжа замечал эту связь и догадывался, что раздражает Мао и Кͦ, но придержать при себе своё мнение о ревизионистском уклоне в КПК не мог. 

Ходжа, подобно Ким Ир Сену, отвергал «культурную революцию» и не слишком это скрывал. В заорганизованной повседневности Албании, где каждый сверчок знал свой шесток, был бы невообразим управляемый хаос «огня по штабам» и прочих хунвейбинских радостей. Когда китайские студенты провели сходку под маоистскими лозунгами в тиранском университете, их не вышвырнули из Албании, как вышвырнули из СССР их собратьев, устроивших подобное на Красной площади, но внушение сделали жёсткое. До дипломатического скандала не дошло, однако больше подобного китайцы себе не позволяли. Не для того Ходжа ограничивал собственный культ, чтобы умиляться «идеям Мао».

По мере того, как всё новые шероховатости омрачали албанско-китайскую дружбу, Ходжа в дневниковых «Размышлениях о Китае» чаще и чаще сокрушался, что КНР в отличие от НСРА саботирует их экономические соглашения. Впрочем, между этих жалобных строк прочитывается, что албанцам выполнять их обязательства было куда легче, ибо они обязывались в основном принимать помощь, тогда как  китайцы – оказывать её. Понятно, что с учётом размеров Албании подачки ей несильно обременяли Пекин. Там могли бы повторить ответ Хрущёва на просьбу Ходжи о поставках зерна: дадим, у нас ведь мыши больше съедают, чем вам надо. Не будучи хамами хрущёвского разлива, китайцы, тем не менее в конце концов заключили, что албанцы не заслуживают того, что запрашивают. Во второй половине 70-ых в Пекине решили заменить социализм рынком и не в меру принципиальных албанцев сбросили с корабля современности.

Скажите спасибо, что вы нам помогаете

Братскую помощь сильных соцстран слабым Ходжа считал вещью само собой разумеющейся, за кою и благодарить по большому счёту не следует. Рассуждал он так: Албания – крепость социализма, осаждённая неприятелем. Помочь ей – интернациональный долг коммуниста, и чего же тут рассыпаться в благодарностях? Раз речь о возврате долга, то ещё неизвестно, кто кого должен больше благодарить – албанцы за получаемую помощь или помогающие им, за албанскую героическую борьбу в кольце врагов.

Вспоминая, как такой подход не сработал с советскими, Ходжа в книге «Хрущёвцы» брезгливо именует А.Микояна, отвечавшего за помощь Албании, «армянским купцом». Может, и не зря порой пишут о слабости товарища Энвера к Турции – во всяком случае армянских купцов он определённо не любил. Скаредности хрущёвцев и маоистов Ходжа противопоставлял щедрость и понимание со стороны И.Сталина. Между тем, имеются свидетельства того, что Сталин к Ходже относился с прохладцей и указывал на его мелкобуржуазность. Кстати, занятно, что ходжевские воспоминания о Сталине появились лишь в конце 70-ых. Чего он так долго ждал прежде, чем рассказать о встречах с любимым вождём? 

После разрыва с Югославией, которая до 1948 года была настоящим опекуном Албании (что, кстати, послужило одним и причин ссоры Сталина и Тито), Тирана завалила Москву просьбами о помощи – от хозяйственной до военной, включая мольбы прислать чуть ли не тысячи военных советников. Вопреки позднейшим рассказам тиранского тирана к его запросам в Кремле отнеслись без восторга. Помощь оказывали, но не в запрошенном объёме. Насчёт военных советников разъясняли в том духе, что, дескать, подошлём, конечно, но в разумных пределах, и вообще, не беспокойтесь, не собираются вас югославы захватывать. 

Близкий к югославам до 1948 г. Ходжа, возможно, из страха быть обвинённым в связях с Тито, превратился в яростного врага Белграда. Одно из его выступлений в конце 1952 года озадачило даже советское посольство, сделавшее Ходже замечание: придерживайтесь, мол, дипломатических приличий. С учётом того, в каких выражениях о «цепном псе империализма Тито» отзывались в самом СССР, трудно  вообразить, что же должен был наговорить Ходжа, чтобы его одёрнули советские товарищи. 

Отказ мириться с Тито стал одной из причины ссоры Ходжи с Москвой, где Хрущёв затеял очередную неосуществимую глупость – вернуть Югославию в соцлагерь. Не для того белградский диктатор выстоял против Сталина, чтобы поддаться давлению Хрущёва – это, наверное, понимал и Ходжа – но только не дорогой Никита Сергеевич.

Вернёмся, к сталинским временам. Когда в 1949 году создавался СЭВ, на учредительное заседание не позвали Югославию и Албанию. Обе напомнили о себе. Югославы получили грубый отлуп, а албанцев в экономический союз соцстран в итоге таки пригласили. Отчего же их не позвали с самого начала? Ведь чтобы пересчитать тогдашних союзников Москвы, хватало пальцев двух рук, и ещё куча пальцев оставалась. Казалось бы, каждый вассал должен был быть на счету, а вот об Албании словно подзабыли. Наверное, не от большого почтения. Но Ходжа зла Сталину и его подручным не помнил. СССР эпохи Сталина остался для него образцом, которому он следовал до конца. Албанский сталинизм даже немного пережил самого Ходжу. Когда на полтора года позже товарища Энвера в 1986 году умер В.Молотов, в Албании объявили траур. Было нечто трагикомическое и жалкое в бурном оплакивании деятеля, чью смерть постарались не упоминать тогда даже на его родине.

Раскол расколол раскольников

Одним из последних разочарований Энвера Ходжи стала изоляция внутри изоляции, в которой он к концу жизни оказался против своей воли. 

После раскола в мировом коммунистическом движении в начале 60-ых годов подавляющее большинство компартии, включая правящие и игравшие сколько-нибудь заметную роль в своих странах, поддержало Советский Союз. Кое-кто, вроде румын и корейцев, оставался равноудалённым от Москвы и Пекина. Очень мало кто открыто встал на сторону Пекина и Тираны. Их ррреволюционность, отказ от гнилого соглашательства с буржуями и социал-предателями могли кому-то нравиться, особенно на Западе, где в коммунисты шли не ради карьеры, а как раз желая революционных перемен. Но трезвый расчёт  подсказывал невозможность антисоветского социализма. Компартиям и соцстранам нужна была внешняя поддержка – от идейной до финансовой, а её легче было получить от СССР, чем от нищих Албании и Китая, к тому поражённых идеологическим аутизмом. 

Тем не менее, в ряде стран небольшие партии и партийки высоко подняли алый стяг, вырванный албанскими и китайскими марксистами-ленинцами из лап хрущёвских ревизионистов. Невероятно, но, скажем, в социалистической Польше полвека назад действовала подпольная проалбанская компартия. То ли в неё входили удивительно ловкие подпольщики, то ли тамошняя госбезопасность по каким-то своим соображениям не трогала этих оглашённых энверходжизмом. Дожившая аж до 1980-ых годов подпольная партийка в итоге отвернулась от Ходжи, а ведь именно албанцы поддерживали КПП и даже помогли бежать её руководителю Казимежу Миялю в Тирану, где он работал на иновещании тамошнего радио. Но не будем забегать вперёд.

В названии антисоветских компартий зачастую присутствовало сочетание «марксистко-ленинская». Понятно, что они были в разы, а то и на порядок слабее даже просоветских компартий, закат которых становился всё заметнее к концу 70-ых. Можно себе представить влияние друзей Э.Ходжи в какой-нибудь Германии или США, где традиционные-то коммунисты не набирали и одного процента голосов. Большая часть отколовшихся от мирового коммунистического движения сторонников Пекина и Тираны просто кормились за их счёт и, разумеется, не верили в глупости, которые распространяли по заданию обеих столиц. Встречались и настоящие фанатики – в конце концов кто-то ведь и сейчас ведёт интернет-страничку с умильными рассказами о товарище Энвере. 

В середине 70-ых политическим лилипутам, полутора десятилетиями ранее порвавшими с Москвой, пришлось делать новый выбор – Тирана или Пекин? Большинство выбрало Пекин – из тех же соображений, из которых в 1960 другое большинство предпочло Москву. Мало кому улыбалось остаться в узком кругу ограниченных людей – тиранских сталинистов. В сравнении с ними даже китайцы выглядели посерьёзнее, да и финансово надёжнее. 

Э.Ходжа с возмущение пересказывал жалобы марксистов-ленинцев, коим в Пекине, мол, выкручивали руки, заставляя отказаться от дружбы с албанцами. На самом деле вся эта марксистско-ленинская интернационалистская бражка чем дальше, тем больше превращалась для наследников Мао в чемодан без ручки – и тащить неохота, и бросить рука не поднимается. У вставшего на путь рынка и дружбы с Западом Китая язык не поворачивался прямым текстом сказать нахлебникам, что они ему нужны как рыбе зонтик. Как бы то ни было, но многие марксисты-ленинцы, последние союзники албанцев, стали призывать Тирану уступить, помириться с КНР и даже признать ошибки. Энвера Ходжу эта измена задела тем больше, что его нищая страна давала истинным марксистам-ленинцам драгоценную валюту на их борьбу, венцом каковой были время от времени выходящие в какой-нибудь Франции статьи или даже книжки, доброжелательно описывающие НСРА. 

И вот всё рухнуло, «и ты, Брут», и марксисты-леницы тоже перебежали в лагерь очередного врага. Читая сколь страстные, столь и пространные нападки Энвера Ходжи на предавших его политических лилипутов, почти жалеешь диктатора. Глава какого-никакого, но всё-таки государства, он целые страницы исписывал, разоблачая деятелей, неизвестных, кажется, никому, кроме него самого, ибо даже в собственных странах они были лишь политической статпогрешностью. 

Зависимая независимость

Создав албанский сталинизм в миниатюре, Ходжа предрекал капиталистическое вырождение СССР и КНР и новые победы социализма в НСРА. Жизнь рассудила иначе: советский, китайский, югославский, румынский, корейский и прочие социализмы оказались, говоря словами академика И.Р.Шафаревича, разными дорогами к одному обрыву. Все они закончились капитализмом. Попытка товарища Энвера построить самодостаточную Албанию заставляют вспомнить шутку о девице, спрашивающей у родителей:

-Сколько вы мне можете давать денег, чтобы я совершенно от вас не зависела? 

Опираться на собственные силы (любимое выражение Ходжи) получалось только с внешней помощью – югославской, советской, китайской. Кстати, северокорейское чучхэ, основанное всё на том же самообеспечении, оказалось столь же мертворождённой затеей. Едва Пхеньян лишился помощи, получаемой до 1990 года благодаря игре на противоречиях между Москвой и Пекином, ни от кого не зависящая чучхэ-номика КНДР под своими обломками погребла, по разным подсчётам, от 3,5 до 10 миллионов несчастных, умерших от голода.

Исследователи пишут, что, несмотря на принятый в середине 70-ых закон о запрете займов за границей, Тирана негласно прибегала к ним, одалживая денег у западноевропейцев. Последние, мол, подкидывали на строительство ни от кого не зависимого социализма, ибо закрытая от мира Албания устраивала их больше, чем просоветская или прокитайская. В любом случае, по итогам хозяйственных опытов Ходжи Албания оказалась в начале 1990-ых тем же, чем была до него – беднейшей страной Европы, а одухотворённый учением Маркса-Ленина-Сталина албанский народ возглавили уголовники всех мастей. Под их властью албанцы зажили так, что с ностальгией вспоминали даже социализм, но это уже другая история. Всесильное учение, вбиваемое в них при Ходже всеми средствами, не смогло предотвратить разделения народа на две неравные части – хищных воров-приватизаторов и жалких жертв. 

Я человек завистливый, но тут завидовать нечему (Остап Бендер)

Ортодоксальные сторонники единственно верного учения по сей день рассуждают о том, отчего в СCCР глушили Радио Тираны, не разрешали читать албанских газет и книг. «Социал-предатели» вроде Хрущёва и Брежнева будто бы боялись разоблачения их измены делу рабочего класса и обжигающей правды об успехах истинного социализма. Правда, АПТ «слила» коммунизм ещё в июне 1991, отказавшись и от символики – звезды и серпа с молотом, т.е. изменила марксизму-ленинизму даже чуть раньше, чем КПСС. Та «слилась» в августе. Словом, тиранский агитпроп несколько промахнулся, предрекая крах социализма в СССР и его расцвет в НСРА.

В Тиране для иностранцев помимо радиопередач выпускали кучу пропагандистской литературы на иностранных языках. Причём издания на русском выходили в двух видах – обычном и предназначенном для подпольной заброски в Советский Союз – на тонкой бумаге и без выходных данных. 

Так отчего же в СССР препятствовали албанской пропаганде? Если считать, что из страха перед ней, то по той же логике западной пропаганды боялись не меньше, ведь «Голос Америки» и «Свободу» глушили даже яростнее, чем Радио Тираны. Албанским агитаторам было бы обидно узнать, что, к примеру, советским библиотекам предписывалось немедленно выбрасывать издания, получаемые от посольств братских Румынии и Югославии. Если в СССР гражданам и разрешалось выписывать белградские газеты, то многие номера просто не доставляли, если цензура замечала в них крамолу.

Увы, советский строй сочетал нетерпимость к любому инакомыслию с редкой тупостью. От своих канонов он не допускал любых отступлений, будь то албанские, китайские, северокорейские или иные завихрения. Да, их всех советские идеологи тоже «тащили и не пущали», хотя, разумеется, угроза того, что тиранский, пекинский и пхеньянский агитпроп соблазнят совграждан стремилась к нулю. 

Крах коммунистической идеологии в годы перестройки показал, что советским людям в окружающей их действительности мешал вовсе не отход от заветов Маркса с Лениным. Собственно, совграждане за редкими исключениями и не знали, что именно завещали основоположники, ибо их очень мало кто читал. 

Людей в СССР куда легче было соблазнить рассказами о красивой жизни при капитализме, а не призывами к усилению классовой борьбы с ним – таких призывов им хватало и в советских СМИ. Граждане любили смотреть западные фильмы, впечатляясь заодно тамошним уровнем жизни. Они предпочитали читать занятные книжки и журналы, а не рассказы о классовой борьбе. Мечтали о личных машинах, а не о разгроме ревизионистов. Те, у кого уже был «Москвич», хотели пересесть на «Жигули», с «Жигулей» на «Волгу» и поехать на дачу, а не на митинг или субботник. Кстати, албанская пропаганда как раз ругала советский правящий класс и за пристрастие к дачам. 

Когда, скажем,  пропагандистский ежемесячник «Гутен Таг», который издавался в ФРГ для советских читателей, помещал фотографии изобильной витрины западногерманской продовольственной лавки, то они потрясали советских людей больше  чем все статьи из «Зери и популлит», пересказанные тиранским радио, вместе взятые.

Для того, чтобы бороться с вздорными агитками ходжистов, Кремлю совершенно не стоило тратить деньги на глушилки. Напротив, стоило бы как можно шире распространять материалы тиранских СМИ о том, что в Албании запрещено исповедовать религию, иметь частные авто и дачи, пользоваться иностранной косметикой, носить джинсы, слушать рок, смотреть иностранные фильмы и т.д. и т.п. Собственно, проще сказать, что в стране Энвера было разрешено. Порассказав о социалистической Албании правду такую, что хуже всякой лжи, советские руководители могли бы даже усиливать сигнал Радио Тирана – соблазнить оно никого вменяемого не могло бы ни в СССР, ни где бы то ни было ещё. Однако тупость и ограниченность советских охранителей заставляла их идти самым затратным и нелепым путём – глушить то, что вызывало лишь насмешку – такую же, с какой советские читатели разглядывали журнал «Корея сегодня», воспевавший бесчисленные подвиги Ким Ир Сена в выдуманных битвах.

ПС. Занятно, что в молодости Ходжа немало пожил в Бельгии и Франции. Отлично зная французский, он до конца жизни вставлял в свои речи французские цитаты. Во многом именно во Франции сложились взгляды и таких проведших там младые годы людоедов, как Пол Пот и Иенг Сари. Ах, этот свет французской цивилизации, вдохновляющий палачей со времён Орлеанской девы, Варфоломеевской ночи, Робеспьера и Наполеона…