— МФТИ расшифровывается как физико-технический институт, но сейчас это университет, который выпускает специалистов практически по всем естественно-научным дисциплинам. Если говорить совсем коротко, чему учат в Физтехе?

— Я четко могу сформулировать, чем выпускник МФТИ отличается от выпускника любого другого вуза. Готовим ли мы традиционных физиков, специалистов по компьютерным наукам, биологов, радиотехников, других инженеров — наш выпускник всегда отличается фундаментальной подготовкой в области физики и математики. Это всегда закладывалось в основу образовательной модели Физтеха, это остается так и сегодня. И именно это позволяет нашим выпускникам уверенно чувствовать себя в решении сложных задач, в работе в условиях дефицита информации, быть адаптированными к быстро меняющемуся миру, что сейчас является очень важным для успешности.

— Кому при наличии соответствующих результатов ЕГЭ стоит пробовать поступить в МФТИ, а кому — нет?

— У нас традиционно очень высокое качество набора, самый высокий средний балл среди всех российских университетов. К нам поступают выпускники школ, добившиеся выдающихся результатов: либо победители и призеры олимпиад школьников, либо те, кто получил очень высокие баллы на ЕГЭ. И при этом всем, кто к нам поступает, мы говорим, что нужно быть готовыми к сложному и тяжелому труду. Учиться очень тяжело, но эти усилия мы рассматриваем как инвестиции человека в свое собственное будущее. Именно этот труд, эти сложности делают человека подготовленным к взрослой жизни.

— Вряд ли в стране найдется хотя бы один ректор, который на такой же вопрос ответит: «Да нет, напрягаться не придется, без проблем все выучите»?

— Я думаю, найдется немало таких — есть те, кто прямо живет на этом, деньги зарабатывает.

— К чему наибольший интерес у выпускников МФТИ: прикладные исследования, фундаментальные исследования, бизнес в том или ином виде, что-то еще?

— И по социологическим исследованиям, и по данным о трудоустройстве, которыми мы располагаем, видим, что примерно треть наших выпускников идет работать в фундаментальную науку, в институты Российской академии наук либо остается у нас, в наших лабораториях. Еще примерно треть идет в разные области инженерии и IT: крупные конструкторские бюро, высокотехнологичные компании. Еще примерно треть занимается своим бизнесом.

— Прямо сразу начинают свой бизнес, получив диплом?

— Многие сразу, а кто-то еще в студенческие годы создает свои компании. Кто-то делает несколько попыток, прежде чем такая компания станет успешной. Вообще среди выпускников Физтеха очень много успешных бизнесменов — непропорционально много к относительно небольшому размеру МФТИ.

— Наверное, в последние два года менее актуальный вопрос, чем раньше, но все же: за границу много выпускников уезжает?

— Сейчас есть объективные данные: мы можем смотреть статистику Федеральной налоговой службы и Роструда, сколько наших выпускников получают зарплату и платят налоги на территории России. За последние несколько лет эта цифра не меняется: около 94–95% выпускников остаются и работают в нашей стране. Конечно, есть те, кто уезжает — обычно это люди, которые планируют международную научную карьеру, после магистратуры они поступают в аспирантуры ведущих университетов или после наших аспирантур уезжают. А кто-то после этого возвращается. Но в науке мобильность — это вообще нормальная вещь.

— В каком состоянии сейчас находятся международные связи Физтеха? В одном из предыдущих интервью по поводу сотрудничества с выпускниками МФТИ нобелевскими лауреатами Андреем Геймом и Константином Новоселовым вы говорили так: «Условия для этого стали более суровыми, более серьезными вследствие санкций, но все равно такое общение возможно». Сохраняется ли такое положение вещей, есть ли изменения в лучшую или худшую сторону?

— Если говорить об изменениях, которые произошли с момента начала специальной военной операции, то, конечно, направления международного сотрудничества МФТИ сильно поменялись. Сейчас у нас нет возможности институционально сотрудничать с ведущими университетами Европы, Соединенных Штатов, Японии, некоторых других стран — теми, где наши студенты традиционно пользовались возможностями пройти стажировки в самых лучших лабораториях. Хотя при этом связи с отдельными учеными и даже с целыми лабораториями сохраняются, выходят совместные публикации с западными коллегами. Но в целом интенсивность таких обменов, конечно, значительно снизилась.

Естественно, это заставляет нас искать другие направления для международного сотрудничества. Сейчас, например, мы активно обсуждаем различные совместные программы с лучшими университетами Китая. Здесь очень важно, чтобы с партнерами было взаимное доверие, а это требует времени. Мы должны понимать, что любая наша международная программа, будь это совместный научный проект или программа обмена студентами или аспирантами, призвана приносить пользу и нашим студентам, и студентам, которые приезжают к нам. Любое международное сотрудничество основано на принципах взаимной пользы и взаимного интеллектуального обогащения. Такие проекты требуют нескольких лет, чтобы они стали устойчивыми. Процесс только начался, но с несколькими ведущими китайскими университетами у нас налаживаются хорошие связи.

— Пока еще это декларации о намерениях?

— Нет, это уже конкретные проекты. Прежде всего мы заинтересованы в стажировках студентов и аспирантов в классных лабораториях, которые работают на мировом уровне. Точно так же мы заинтересованы в том, чтобы к нам приезжали студенты, которые прошли отбор в лучшие университеты. Таких партнеров мы ищем, и этот поиск идет даже не на уровне университетов, а конкретных факультетов и лабораторий, где мы видим совпадение уровня интересов и амбиций.

— Какие-то дисциплины при этом в приоритете?

— Да, это наши традиционные дисциплины: физика, математика, компьютерные науки, биология и все инженерные направления, включая IT.

— Насколько оправдан тренд создавать в крупных вузах то, что в бизнесе называют экосистемой — максимально диверсифицированным набором специальностей и структурных подразделений? Чего в МФТИ точно никогда не появится, какие есть планы по созданию новых структур?

— Мы хотим, чтобы и наша образовательная деятельность, и наши научные, технологические, инновационные проекты соответствовали самым высоким международным стандартам. Поэтому мы развиваем только те направления, по отношению к которым у нас есть уверенность, что мы этим стандартам соответствуем. Мы вряд ли будем заниматься исследованиями в области гуманитарных или социальных наук: на мой взгляд, их уровень в России низок, и здесь мы вряд ли добьемся международного лидерства. Но в целом технологические фронтиры меняются, появляются новые истории, например генеративные нейросети и все, что с этим связано. Естественно, за этими трендами мы следим и стараемся наши традиционные фундаментальные направления дополнять.

— Как вы взаимодействуете с федеральными властями, прежде всего Министерством науки и высшего образования? По каким вопросам, касающимся высшего образования, сейчас на федеральном уровне ведутся самые главные дискуссии?

— Мне кажется, больше всего сейчас всех волнует вопрос перехода на новые образовательные программы, отход от Болонской системы. Пока нет ясности, как это будет происходить, насколько жестко этот переход будет формализован. Для себя здесь мы определенные решения уже приняли, но в целом не только в нашей стране, но и в мире высшее образование постоянно меняется. Так или иначе, оно призвано отвечать на те вызовы, которые стоят перед человечеством. А в наше время, когда скорость изменений в технологической, социальной, экономической сферах выросла так, что мы наблюдаем турбулентность, можно прийти к выводу, что и высшее образование будет меняться быстрее. С нашим учредителем Министерством науки и высшего образования мы плотно взаимодействуем. Министр Валерий Фальков входит в наш наблюдательный совет.

В целом я считаю, что МФТИ успешно выполняет ту роль, для которой он когда-то был создан: быть флагманом, пробовать новое, быть всегда немного впереди других вузов.

— Вы сказали о вызовах — какие конкретно вызовы сейчас стоят именно перед МФТИ?

— Понятно, что большой объем работ мы, как и другие ведущие инженерные университеты, сейчас выполняем в той рамке, которая условно называется достижением технологического суверенитета. Речь идет о разработке тех технологий, которые российские компании сейчас не могут импортировать. Если пути для импорта ограничены или полностью закрыты, крупные российские компании начинают инвестировать в свои собственные технологические решения. Ведущие технологические университеты играют здесь очень важную роль: бóльшую часть НИОКР вузы могут взять на себя. Этим мы активно пользуемся. Новые научные и технологические направления, которые сейчас быстро развиваются во всем мире,— искусственный интеллект, автономное движение, разработка современных лекарств, список можно продолжать — здесь МФТИ старается работать на опережение, соответствуя всем требованиям, не только российским, но и глобальным.

— Есть ли уже на этом направлении какие-то достижения, о которых можно рассказать?

— Достижений много: мы в год публикуем около 2,5 тыс. статей в научных журналах, причем первого и второго квартиля — по российским меркам это очень много. Мы выполняем много прикладных разработок. Выделять что-то главное здесь, наверное, не стоит, но Физтех сегодня занимает лидирующие позиции в целом ряде национальных технологических программ: федеральный проект по перспективным космическим технологиям, федеральный проект по технологиям для беспилотных авиационных систем, программа по водородной энергетике, программа по накопителям энергии и другие. Мы активно развиваем новую фармацевтику: создаем платформы для разработки новых лекарств. И, как я уже сказал, активно занимаемся разработками в области искусственного интеллекта, применимыми к различным индустриальным задачам.

— Более десяти лет назад была инициирована реформа РАН (в числе прочего научные институты были выведены из подчинения академии), вы в то время занимали пост министра образования и науки. Спустя это время, как вы думаете уже как сторонний наблюдатель, все ли было сделано правильно, удалось ли достичь поставленных целей и насколько РАН в своем нынешнем виде соответствует поставленным перед ней задачам?

— Я думаю, что сегодня все видят, насколько эффективно РАН начинает выполнять функцию научной экспертизы — не только в области науки или образования, но и экономических, социальных проектов национального масштаба. Именно такого центра экспертизы не хватало в нашей стране. Сейчас Академия наук сама не ведет научных исследований, научные институты в ее состав не входят, и это эффективность экспертной работы обеспечивает в полной мере. Я вижу по своим коллегам в МФТИ: результаты экспертизы, которые на их проекты или заявки поступают из РАН, воспринимаются очень позитивно. Это новый уровень качества деятельности Академии наук, раньше его не было. Уверен, это один из самых ярких и значимых результатов тех изменений, которые произошли десять лет назад.